Водитель снова опустил ручник, и такси помчалось по темной дороге. Шагги отбросило к стеклянной перегородке.

– Опа, парнишка, держись за что-нибудь!

Левой рукой он обхватил мальчика за талию, удерживая его в багажном пространстве.

Они ехали по неосвещенной дороге. Шагги старался не есть сэндвич слишком быстро. Ломоть ветчины был толстый и такой соленый, что щипал десны. Водитель вдруг сказал ему:

– Это случается чаще, чем ты думаешь. Я говорю про брошенных детишек. – Он повернулся к Шагги и улыбнулся. – Я с этим часто сталкиваюсь, с мамашами и папашами, которым так приспичило в бар, что дети вынуждены сами о себе заботиться. Бедные создания.

Шагги доел сэндвич. Он заставил себя не слизывать масло с пальцев.

– Понравилось?

Шагги кивнул и вежливо ответил:

– Да. Огромное спасибо.

Рука водителя все еще обнимала мальчика, чтобы тот не упал.

Человек доброжелательно рассмеялся.

– О, огромное спасибо, – повторил он, как довольный попугай. – Ты вежливый малец, правда?

Шагги постарался не выдать смущения. Он остановил взгляд на зеркале заднего вида и пожалел, что рядом нет Лика. У пустой проселочной дороги, казалось, нет конца; он пытался запоминать, мимо чего они проезжают, составлял в уме список того, что видел, как в игре «Бабушка отправилась в Испанию»[134]. Но после десяти или пятнадцати деревьев и одного светофора все начинало казаться одинаковым, и он неохотно сдался.

Водитель медленно опустил руку ему на поясницу, неторопливо вытащил сзади рубашку из его твидовых брюк и вероломно запустил теплые пальцы в трусы Шагги, которому и смотреть не нужно было – он знал, что человек все еще улыбается ему.

– Да, ты забавный малец, правда? – повторил человек. Резким движением он пробрался еще глубже в трусы Шагги и принялся обшаривать ягодицы мальчика. Пояс твидовых брюк врезался Шагги в живот. У него возникло ощущение, что его пытаются разделить на две части, и теперь он мог бы закричать от одной только боли. Но Шагги так ничего и не сказал.

Машина теперь ехала медленнее. Водитель производил какие-то странные звуки, словно втягивал горячий суп сквозь зубы. Свет фар встречной машины прорезал темноту. Теперь Шагги скосил глаза на человека. Толстые пальцы водителя вдавливались в Шагги каким-то странным образом. Заварной крем образовал пленку поверх кисловатого лагера, и хлеб набух и расширился в его животе так, что Шагги боялся, как бы его не вырвало. Пальцы давили все сильнее и сильнее. Плотно сжатый рот водителя искривился. Шагги мечтал увидеть хоть проблеск света из каких-нибудь домов неподалеку.