— С таким же успехом он мог говорить и о еврейских.

Когда мы подъехали к границе, я, не отрывая глаз, смотрела в окно, ожидая увидеть что-то похожее на знакомый мне по фотографиям «Чекпойнт Чарли»[94]. Но здесь не было ни стены, ни наблюдательных вышек. Когда поезд замедлил ход, я заметила несколько броневиков, скромно украшенных изображением британского флага, и много колючей проволоки вокруг. На земле лежали несколько солдат в камуфляже, а их винтовки на подставках-треногах были нацелены на наш поезд. Нас ждала самая настоящая пограничная проверка с предъявлением паспортов или других документов, удостоверяющих личность. Киаран сказал, что обычно такому досмотру подвергают тех, кто пересекает границу на автомобилях, да и то частенько, если ваш вид не вызывает у пограничников сомнений, они могут просто пропустить машину, махнув рукой.

Сейчас в вагон поднялись два солдата, одетые в такую же камуфляжную форму и береты, что и стрелки снаружи. У каждого на поясе был пистолет, а на груди — большая автоматическая винтовка. Я обратила внимание на то, что один из солдат нервно поигрывает спусковым крючком своего оружия. Парни прошли по проходу, оглядывая пассажиров. Я не ожидала увидеть вооруженных солдат и невольно занервничала. Противное чувство: Наверное, я в чем-то виновата. Что это было — результат жизни в семье, в которой, как я недавно лишний раз убедилась, каждый был хоть в чем-то да замешан? Один из солдат остановился совсем близко — никак не старше двадцати лет, прыщавый, с плохими зубами, голова обрита, холодное, бесстрастное выражение лица смягчалось спокойным, беззлобным взглядом. Он осмотрел Киарана, затем меня. Наши глаза встретились, и я увидела на его лице чуть заметную улыбку.

— Как делишки у вас нынче? — спросил он.

Я заметила, что у Киарана напряглись плечи.

— Можно мне поговорить с твоей куколкой, приятель?

Киаран прикрыл глаза и медленно кивнул.

Но солдат этим не удовлетворился:

— Не слышал ответа, дружище.

— Конечно можно.

— Ты чертовски прав, мне можно, приятель. И почему вы двое едете в Белфаст?

— В гости к родителям.

— А в Дублине что делали?

— Мы там учимся.

— В Дублине, видать, красота, хоть и далеко от дома.

Киаран подался вперед:

— Ты ведь сейчас тоже далеко от дома.

Солдат не вспылил и не воспринял эти слова как обидные. Скорее своим спокойным, приветливым тоном Киаран как бы давал парню понять: «Я представляю, что и тебе тоже нелегко». Видя, как смягчился взгляд мальчишки-солдата, я осознала, что за его грубовато-развязной манерой скрывались страх и тоска по дому. Он отвернулся от нас — Киарану удалось одной фразой разрядить ситуацию. Солдат продолжил проверять документы других пассажиров. Через несколько минут я услышала свисток и увидела в окно солдат, выходящих из поезда. Раздался второй свисток. Вагон дернулся, и мы поехали. Опустилась ночь, но тяжелые прожекторы освещали поезд и окружающую землю странным светом люминесцентных ламп. Спустя несколько мгновений мы оказались в темноте. Киаран помахал женщине, толкающей тележку с напитками, купил еще два маленьких «Бушмиллс» и одним глотком осушил свою бутылочку почти до дна.