В ту ночь Айви снилось, что стучавший в окно град превратился в топот походных ботинок Даниэля, шагавшего перед ней по узкой, влажной тропе: пятки измазаны сухой травой и грязью, серые шерстяные носки в «елочку» немного запачкались. Она снова увидела перед собой желтую пыль, поджидавшую их у резкого поворота, крошечные полевые цветы, вытянувшиеся вдоль грязевой дороги, скрытую платформу на выступе и треугольный ров, усыпанный на несколько сотен метров зазубренными валунами и острыми палками, – по нему невозможно было подняться, если ты вдруг упал,
* * *
Айви проснулась с таким чувством, словно наелась грязи. В комнате было темно. Казалось, будто еще стояла ночь, но часы показывали половину первого. Она проверила на телефоне прогноз погоды на неделю: обещали мороз.
– Слушай, не подумай ничего такого. Просто хотел узнать, как дела у бабушки.
– У бабушки?
– Ты написала мне, что она в больнице. Что случилось?
– Ой!
Задыхаясь от благодарности за проявленный интерес, она рассказала ему о проведенной операции.
– Рад слышать, что ничего серьезного.
– А я не говорила, что у родителей новый склад?
Не дождавшись ответа, она с упоением защебетала о делах своей семьи, словно человек, который, внезапно оказавшись на сцене, должен занимать аудиторию, чтобы его не забили камнями.
– В общем, они наконец добились чего хотели и больше не бедствуют. Как ты всегда и хотела.
– Да, наверное…
– Отлично. Очень рад за тебя.
– Роман?
– Что?
От злости, которая послышалась в этом «Что?», она передумала говорить о том, о чем собиралась, – о его нелепом шантаже. Вместо этого она бойко произнесла фразу, которая все крутилась у нее в голове на случай, если все отказы и отчаянные молитвы сойдут на нет, словно иссохшие листья:
– Мы с тобой так никуда и не съездили.