Что касается упомянутой ранее тенденции к сакрализации сочинений Бахтина, то для неё остаётся всё меньше реальных оснований по мере того, как в исследования включается серьёзная научно-критическая мысль. Существенную роль при этом играет «встраивание» корпуса бахтинских работ в исторический контекст их создания и последующего восприятия. Такой подход инициировал, в частности, М. Л. Гаспаров своими краткими, но ёмкими заметками об известном исследователе поэтики романа. В этих заметках Бахтин предстаёт отнюдь не как «классик» (в апологетическом смысле), а скорее как «антиклассик». Тот же Гаспаров пишет о «вызывающенеточном языке Бахтина». Другие исследователи отмечают амбивалентную – научно-художественную – вольность бахтинского стиля. Всё это в той или иной мере присуще наследию Бахтина и, естественно, осложняет процесс его осмысления. И, тем не менее, реальный Бахтин, в чём-то прорывающий горизонт своего времени, а в чём-то остающийся внутри него, оказывается интереснее и человечнее («человеческое, слишком человеческое…»), чем творимый эпигонами миф о нём. В данной связи уместно привести трезвые, взвешенные слова А. В. Панкова: «…K его (Бахтина. – В. К.) концептуальным строениям следует относиться не только с законным пиететом, но и теоретической вдумчивостью»[291]. Мы старались вести своё исследование заявленной темы именно в таком ключе.

* * *

Наиболее концентрированным выражением суждений М. М. Бахтина об идее развития и цикличности является его «историческая поэтика». Правомерность и необходимость такой научной дисциплины была в общих чертах обоснована им ещё в конце 1920-х годов[292]. Бахтин отводил ей роль посредствующего звена между «социологической поэтикой» и историей литературы. Речь шла о прослеживании эволюции таких устойчивых содержательно-формальных образований, как жанр, стиль, сюжет и др., что помогло бы литературоведению, с одной стороны, подняться над бескрылым позитивистским эмпиризмом, а с другой – преодолеть опасность абстрактного, неисторичного теоретизирования. Бахтин сам принял активнейшее участие в реализации намеченной программы, обратившись к изучению истоков и исторических модификаций романного жанра.

В числе признаков, конституирующих ту или иную разновидность романа, им названы: принцип построения образа главного героя; тип сюжета; концепция мира; композиция и др. Ключом же к постижению всех этих элементов он избирает пространственно-временные параметры каждой конкретной образной структуры в их единстве, или, говоря языком самого Бахтина, её «хронотоп» (букв, «времяпространство»). Именно этот аспект литературного развития был первым освещён в его исторической поэтике. Здесь же Бахтиным были высказаны концептуально оформленные мысли о развитии вообще и таком его аспекте, как цикличность, в частности[293].