Самыми значительными вехами на пути к вышеназванной зрелой форме романа Бахтин считает, во-первых, роман Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль» (кн. 1–4, 1533–1552) и, во-вторых, всё многогранное творчество Гёте, в особенности его «романы воспитания» – «Годы учения Вильгельма Мейстера» (1795–1796) и «Годы странствий Вильгельма Мейстера» (ч. 1–3, 1821–1829).

Время Рабле – это эпоха Возрождения; заслуга Рабле состоит в том, что он предвосхитил дух и важнейшие особенности новой исторической эпохи, стоя ещё у её начала. Рабле, далее, предощутил и художественно воплотил новый тип человека, новый принцип его взаимоотношений с миром.

В данном контексте особое внимание Бахтина привлекает также XVIII век, романное творчество этого периода. Он решительно отвергает ходячие представления о XVIII столетии как «неисторичном» по духу. Напротив, говорит он, как раз в эпоху Просвещения время, историзм властно вторгаются в сознание людей и в литературу. XVIII век – период расцвета «художественной философии времени», более значительной, по его убеждению, чем философские трактаты того же периода на эту тему.

Но, конечно, этот прорыв в художественном освоении времени имеет свою длительную и весьма сложную предысторию. Наиболее общую основу хронотопов всех жанровых модификаций романа, начиная с греческой и римской эпох, составляет «фольклорный комплекс», или «народно-поэтическое время». Последнее представляет собой ещё не дифференцированное, синкретическое единство различных форм художественного постижения времени, сформировавшееся на ранних ступенях общественного развития. В XVIII веке происходило активное внедрение фольклорного комплекса в словесное художественное творчество.

В этом плане Рабле – предтеча историзма эпохи Просвещения, и вместе с тем – зачинатель линии синтетического реалистического романа, расцвет которого пришёлся на XIX столетие.

Гёте, по Бахтину, – прямой наследник и завершитель эпохи Просвещения, наделённый чрезвычайно сильным и своеобразным чувством времени. «…Из материалов к книге выясняется, – отмечают комментаторы «Романа воспитания…» С. С. Аверинцев и С. Г. Бочаров, – что Гёте наряду с Достоевским и Рабле был третьим главным героем научного творчества Бахтина. При этом если в замысле книги Рабле и Гёте типологически сопоставлены и сближены…, то соотношение Гёте и Достоевского во всемирной литературе в ряде существенных моментов мыслилось исследователем как «противопоставление», поскольку у последнего «основной категорией художественного видения… “было не становление, а сосуществование и взаимодействие…”»[297].