И все же наряду с самыми резкими выступлениями против новоязыческих тенденций, как бы поверх них, у философски-глубоких представителей религиозной мысли присутствует переживание кризиса самого христианства. Одна из сущностных причин развития новоязычества кроется здесь. Факт кризиса установлен не сегодня, его признают и католический мыслитель Р. Гвардини[711], и протестант Ж. Эллюль[712], и «средиземноморский почвенник» (как назвал его один из публицистов) С. С. Аверинцев[713]. Что же касается дальнейшего, а именно: уяснения причин кризиса, то это дело не только религиозного сознания, и даже не исключительно религиоведческая задача, а проблема более широкая – культурфилософская. Немаловажно и то обстоятельство, что кризис христианства, как традиционной для Старого и Нового света мировой религии, сопровождается разрушением или проблематизацией исповедуемых, утверждаемых им духовных ценностей. И это еще одна из причин, в силу которых религиоведческий анализ современного кризиса

христианства перерастает в анализ культурфилософский. Именно в таком ключе его и освещают упомянутые выше религиозно ориентированные культурологи. Они рассматривают кризис христианства как бы одновременно с двух точек зрения: изнутри (самой веры) и извне (из макроконтекста культуры).

Широкий контекстуальный подход к феномену новоязычества диктуется также логикой его собственных внутренних изменений. Так, Д. С. Лихачев, опираясь на материал «Слова о полку Игореве», проводит следующую мысль. Язычество может из феномена религиозного сознания постепенно превратиться в структурный компонент художественной фантазии. Если обратиться к «Слову», то наличие в нём элементов языческого мировосприятия оспаривать не приходится; но вывод о том, что оно написано автором-язычником, был бы, считает учёный, ошибочным. «В прежних богов уже не верили…». «Вся поэма пропитана христианским духом». «Те же “Стрелы Стрибога” у автора «Слова» – это уже не религиозная, а эстетическая стадия язычества». «По “Слову” ясно, что языческое мировоззрение не забыто в XII веке. Но оно приняло ту форму, которая характерна и для XVIII или XIX века, когда писатели обращались к языческим античным богам как к определённым символам»[714]. Можно не сомневаться, что выявленная здесь тенденция «выветривания» религиозного содержания язычества и постепенной его эстетизации сохраняет свою силу и в условиях современной культуры. В наши дни отдельные новоязыческие мотивы (подвергнутые предварительной «идеации», «возгонке») широко используются в разработке актуальных проблем этики[715], теоретического искусствознания[716] и т. д.