– Именно. Именно так, – ответила она.
– И, соответственно, вероятность преодоления межвидового барьера тоже возрастает?
Я хотел быстро перейти к этому последнему откровению, но Плоурайт, которой еще только предстояло поймать много летучих мышей, собрать много данных, исследовать много параметров для моделирования, сдержала меня. Через пять лет после нашего разговора, уже написав кандидатскую диссертацию и став уважаемым экспертом по вирусу Хендра, она опубликовала свою работу и идеи в авторитетном журнале
– Есть и такая теория, – сказала она.
82
82
Теории требуют проверки, и Рейна Плоурайт отлично об этом знала. Наука работает посредством наблюдений, предположений и проверок. Еще одно подобное предположение относится к эболавирусам. Если вы читали внимательно, то должны были заметить, что всего несколько страниц назад вместе с другими вирусами, для которых летучие мыши служат резервуарами – Хендра, Нипах и другие, – я упомянул и вирус Эбола. Сразу уточню: это лишь гипотеза, которая требует проверки новыми данными. К тому моменту, как я пишу эти строки, еще никто не смог изолировать каких-либо живых эболавирусов из организма летучих мышей, а изоляция вируса – это золотой стандарт для определения резервуара. Возможно, это случится довольно скоро, – по крайней мере, попытки уже делаются. Пока что гипотеза «Эбола в летучих мышах» стала более правдоподобной после того, как Джонатану Таунеру и его команде удалось изолировать из организмов летучих мышей вирус Марбург, близкого родственника Эболы. А еще примерно в то же время гипотеза укрепилась, пусть и немного, благодаря новым данным, добавленным в досье эболави-русов. Эти данные – история о маленькой девочке.
Эрик Леруа, вирусолог, который получил образование в Париже и перебрался в габонский город Франсвиль, где больше десяти лет гонялся за Эболой, возглавлял команду, которая реконструировала историю этой девочки. Их новые данные были получены не с помощью молекулярной вирусологии, а с помощью старомодной эпидемиологической детективной работы – интервью с выжившими, отслеживания контактов, поиска закономерностей. Завязкой стала вспышка вируса Эбола, случившаяся в деревне Луэбо, стоящей на реке Лулуа в южной провинции Демократической Республики Конго. В конце мая – ноябре 2007 г. более 260 человек перенесли болезнь, которая сильно напоминала или (в некоторых подтвержденных случаях) определенно являлась лихорадкой Эбола. Большинство из них умерли. Летальность составила 70 процентов. Леруа и его коллеги прибыли в страну в октябре в составе международной команды ВОЗ, работавшей вместе с Министерством здравоохранения ДРК. Леруа исследовал сеть передачи болезни, и вся она, как казалось, сходилась к одной 55-лет-ней женщине. В их докладе ее называли «пациентка A». Она, возможно, и не была первым заразившимся человеком, но стала первой, у кого инфекцию диагностировали. Эта женщина, престарелая по меркам конголезских деревень, умерла после того, как у нее начались лихорадка, рвота, диарея и кровотечения. Одиннадцать человек, близко контактировавших с ней (в основном родные, которые за ней ухаживали), тоже заболели и умерли. После этого и началась вспышка.