Плоурайт, конечно же, работала с цифрами, а не с аналогиями. Но ее цифры показывают примерно такой сценарий. И подобное моделирование действительно важно, потому что австралийские популяции летучих лисиц в последние десятилетия в самом деле стали более изолированными.

– Восточное побережье Австралии когда-то было одним большим непрерывным лесом, – рассказала она мне, – так что популяции летучих мышей были распределены в нем довольно равномерно.

Их колонии в старые дни были сравнительно мобильны. Пищевые ресурсы – в основном нектар и фрукты – были разнообразными, варьировались в зависимости от времени года, а найти их можно было почти в любом месте леса. Каждая группа летучих мышей, состоящая из нескольких сотен или, может быть, нескольких тысяч особей, вылетала кормиться по ночам, возвращалась днем и мигрировала каждый сезон в поисках богатой концентрации пищи. В течение всех этих перелетов отдельные летучие мыши иногда переходили из одной колонии в другую и, если были заражены, приносили с собой вирус Хендра. Небольшие группы постоянно перемешивались между собой и постоянно заражались заново. Именно такой, похоже, была ситуация и для австралийских летучих лисиц, и для других летучих лисиц, и для вируса Хендра со времен изначальных. А потом все изменилось.

Изменение среды обитания – это в Австралии древняя традиция, леса жгли еще аборигены, но в последние десятилетия расчистка земли стала намного более масштабной и механизированной, с менее обратимыми результатами, особенно в Квинсленде. Огромные территории древнего леса срубили или выкорчевали бульдозерами, чтобы освободить место для скотоводческих ферм и городских районов. Люди разбили фруктовые сады и городские парки, украсили дворы цветущими деревьями и, сами того не желая, создали привлекательные условия в городах и пригородах.

– И летучие мыши решили, что раз уж их естественная среда обитания исчезает, перепады климата усугубляются, а источники пищи становятся менее разнообразными, в городах жить будет легче.

Они теперь собираются более крупными колониями, летают в поисках пищи на более короткие расстояния, живут ближе к людям (и к лошадям, которых держат люди). Летучие лисицы в Сиднее, летучие лисицы в Мельбурне, летучие лисицы в Кейрнсе. Летучие лисицы на фиговых деревьях в Мортон-Бее, окружающих лужайку на севере Брисбена.

Я понял, к чему клонит Плоурайт, и попытался оформить последнюю мысль собственными словами. Значит, эти крупные колонии, – состоящие из менее подвижных, более урбанизированных, менее нуждающихся в длительных перелетах для поиска пищи летучих мышей, – заражают друг друга реже? И в течение этих длительных перерывов в колониях накапливается больше уязвимых особей? И, когда вирус все же появляется, болезнь распространяется более внезапно и быстро? Вирус более превалентен и многочислен?