Помнит ли она о своем неудавшемся бунте? Если я отважусь у нее спросить, то что она мне посоветует? Когда лучше всего убивать мечты: до свадьбы или после?
Шейла Бу идет впереди меня в каком-то странном ступоре, направляется в зону кардиотренажеров и наталкивается на занятую беговую дорожку. Спортклуб роскошен как снаружи, так и внутри. Отличное оборудование благоухает дезинфектором и жженой резиной, настораживающе здоровые тренеры постоянно находятся в движении.
— Эй! Вы, тетушка, смотрите, куда идете! — задыхаясь от бега, взвизгивает женщина средних лет прямо в безжизненное лицо Шейлы Бу.
— Иду? А куда я иду? Я не знаю… — Она выглядит все более потерянной.
— Тогда перестаньте срывать мне тренировку, толкая эту дорожку! — продолжает женщина, и длинная коса хлещет ее по спине, как хвост.
— В чем дело, девочка? Ты либо разведешься, либо тебя жизнь всему научит.
Святые небеса! Я была права, беспокоясь о тетушке Бу! Я должна вмешаться!
— Простите, тетушка неважно себя чувствует, — говорю я рассерженной женщине и поворачиваюсь к Шейле: — Тетушка Бу, мама говорила, что к тебе сегодня должна прийти мать какого-то молодого человека.
Это ее любимое занятие, она должна отреагировать.
— Ну и что? Пусть приходят, когда хотят. Так или иначе все в руках божьих.
Господи! Даже упоминание матери юноши не смогло выдернуть ее из этого странного состояния. Меня охватывают ужас и дурное предчувствие. Вот только предчувствие чего? Пожалуйста, очень тебя прошу, стань снова несносной свахой и пронырливой теткой, и тогда все будет хорошо.
— А кто к тебе собирается прийти, тетушка? Не скажешь?
Я веду ее к свободной дорожке. Она хватается за черные ручки и с кряхтением забирается на нее.
— Наверное, мать твоего Арнава…
Моего Арнава?
Нет, я вовсе не думаю о нем как о «своем», и тем не менее слова ощущаются на языке так, будто я привыкла их произносить. Мой Арнав?
— А почему… эээ… почему его мать хочет с тобой увидеться?
— Она думает, я смогу ему кого-нибудь подыскать. Она ничего не знает…