15.

Вернувшись домой, я сразу же набрал номер гостиницы Miranda & Suizo, прочитав в интернете, что там пускают постояльцев с домашними животными за дополнительную плату. По телефону условился о дате, забронировал на две ночи единственный, как мне сообщили, остававшийся свободным номер – и вот я здесь, смотрю на затянутое тучами послеобеденное небо, на медленно гуляющих по улице Флоридабланка людей и на ряд индийских каштанов со свежими листьями. Я пишу эти строки на гостиничной террасе, сидя под парусиновым навесом, который ни от чего сейчас не защищает, поскольку нет ни солнца, ни дождя. На столике лежит уже просмотренная мною сегодняшняя газета и стоит рюмка коньяку, заказанного, чтобы придать нынешнему отдыху некий буржуазный лоск. За соседним столиком сидит тип, что-то пишущий в тетради. Он моложе меня и время от времени поглядывает краем глаза в мою сторону. Я тоже словно ненароком смотрю на него, изображая, будто предмет моего интереса находится где-то за его спиной. Он молчит. Я молчу. Занимаюсь своим делом, а он занимается своим. Именно так мне нравится жить рядом с кем-то на одной планете.

Я приехал в Сан-Лоренсо, называемый еще Верхним Эскориалом, исключительно чтобы никто не нарушал моего одиночества, и у меня нет других дел, кроме как предаваться размышлениям и наслаждаться безмятежной скукой. Однако я столкнулся с непредвиденными обстоятельствами, слегка выбившими меня из колеи. Не успели мы с Пепой разместиться в номере, как из-за стенки донеслись громкие голоса. Это явно была супружеская ссора: мужчина о чем-то спорил с женщиной. Я попытался разобрать, о чем шла речь, но не сумел. Не понял и того, на каком иностранном языке они ругались. Естественно, больше говорила она. Я вообразил себе, что стал невольным свидетелем одного из всплесков войны, которая с незапамятных времен ведется между мужчинами и женщинами и выливается в бесконечную череду сражений по всему миру – войны с сомнительным итогом, которая будет продолжаться, пока существует род человеческий. Из мужской солидарности я постановил, что прав, вне всякого сомнения, он, хотя без колебаний встал бы на ее сторону, будь я женщиной. Иногда он замолкал, и мне такое поведение было хорошо знакомо. Мужчина предпочитает молчать, чтобы окончательно все не испортить, чтобы не сорваться, чтобы не дать повода для новых перепалок, чтобы в пылу словопрений не оставить торчащих хвостов, которые в будущих битвах принесут ему кучу сложностей и будут использованы против него же; а еще чтобы поскорее прекратить спектакль, который, возможно, слышат соседи сбоку или сверху; и не в последнюю очередь – чтобы ссора не повлекла за собой ущемления его супружеских прав в постели. К тому же в женскую скороговорку обычно невозможно вставить ни слова, и, надо полагать, он уже плохо помнил, с чего вообще разгорелся весь сыр-бор. Если бы в стенке имелось окошко, я бы открыл его и показал ему поднятый вверх большой палец – в знак того, что желаю ему победы в схватке с очередной Амалией, как бы ее там ни звали, и что он может рассчитывать на мою поддержку независимо от причины ссоры.