Она клянется, что ни о каких ссорах речи быть не может, что она придет одна (странно, что мне надо об этом сообщать) и цель у нее – задать несколько вопросов про кожную болезнь Никиты и варианты будущего лечения. Амалия до сего дня ничего о ней не знала, а Никита не желает посвящать ее в детали. Вряд ли годится обсуждать такое серьезное дело по телефону, особенно в столь позднее время. К тому же пока она все еще сидит у себя на радио. Вообще-то, ей хочется всего лишь помочь ему, но мальчик (мальчик?) от помощи отказывается. И так далее. Я соглашаюсь на встречу, потому что она ведет себя смирно и неподдельно встревожена. Значит, завтра в полдень мы увидимся в кафе при Обществе изящных искусств, где уже не раз встречались после развода. Амалия благодарит меня за понимание, а мне доставляет удовольствие ее мягкий и уважительный тон. На всякий случай я переспрашиваю:

– Двадцать минут? Не дольше?

– Этого более чем достаточно, обещаю.

Из любопытства я опять включаю радио. После выпуска новостей Амалия продолжает свою программу – с новой темой и новым гостем. Ее голос звучит по-прежнему беспечно, чарующе, с той особенной ноткой веселости, которая в наши времена давалась ей только после второго бокала вина.

В голове у меня ударами колокола звучит обещание Амалии явиться в кафе одной. Какой смысл имело упоминать об этом? Как тут не заподозрить, что в каком-нибудь уголке зала кто-то из близких Амалии людей будет сидеть и за нами наблюдать?

4.

Я приехал в кафе при Обществе изящных искусств, которое называют «Аквариумом», точно к назначенному часу, потому что терпеть не могу кого-то ждать, как и заставлять ждать себя. Я надел костюм с галстуком, хотя делаю это крайне редко, но тут преследовал две цели: с одной стороны, подчеркнуть официальный, так сказать, характер нашей встречи; с другой – не дать повода этой сеньоре или тому, кто будет ее тайком сопровождать, увидеть во мне достойного жалости бедолагу, нищеброда или старого деда, если воспользоваться определениями, которые раньше были в ходу у Амалии. Она уже сидела за столиком и встретила меня словами:

– Какой ты сегодня элегантный!

Я пропустил эту реплику мимо ушей, давно взяв в привычку не доверять ни одному ее слову. Никто не унижал меня так, как Амалия. И пусть теперь не надеется подкупить дешевым комплиментом. Сам я не стал комментировать внешний вид бывшей жены, хотя это не значит, что я не отметил про себя, что выглядит она, как всегда, прекрасно. Ну, может быть, слишком похудела и переусердствовала с макияжем. От нее чудесно пахнет, губы покрашены в вызывающе красный цвет, но мне больше нравилось, когда она носила длинные волосы. Амалия протянула руку, которую я вяло пожал. Вот так холодно поздоровались мужчина и женщина, прежде сотни раз соединявшие свои тела.