– Ничего страшного, если ты их раздавишь, – предупредил я.
– А я их не раздавлю.
И не раздавила, хотя и задела бампером, несмотря на сигналы сенсоров. Она, вне всякого сомнения, делает успехи, главным образом благодаря вере в свои силы, которую почувствовала, привыкнув к рычагам управления, размеру моей машины и в конечном счете к тому, как с ней надо обращаться. По ее словам, если она когда-нибудь решит купить машину, то выберет точно такую же, как у меня, потому что полюбила ее.
По словам Агеды, она договорилась встретиться ближе к вечеру с Белен и ее дочкой Лореной. Они пообещали покатать девочку на лодке по пруду в парке «Ретиро». Я знал, что после своего внезапного исчезновения из квартиры Агеды Белен долго не подавала признаков жизни. Агеда начала беспокоиться и решила разузнать, что там у них происходит. Я спросил, как ведет себя муж Белен, все так же измывается над ней? Разумеется. Время от времени лупит ее, а та из последних сил терпит, еще больше прогибается и кое-как выживает. Кое-как выживать – значит еще и потакать диким выходкам мужа. Кажется, она даже относится к ним с пониманием и старается оправдать.
– И ничего тут не поделаешь. Куда больше она боится остаться на улице без денег и без дочки…
По мнению Агеды, именно страх приводит к подобным стратегиям выживания. Поэтому Белен считает побои и унижения наименьшим злом по сравнению с тем, что, по ее убеждению, можно ждать от любого мужа. Иногда его накрывает волной раскаяния, и он либо объясняет свое поведение тем, что был бы и рад держать себя в узде, да у него не получается, либо во всем винит жену: она, мол, сама его провоцирует, делая что-то неправильно, и так далее.
Я говорю Агеде, что в воскресенье после обеда при такой славной погоде, как сегодня, на пруду в парке «Ретиро» будет полно народу. Ничего страшного, отвечает Агеда, они готовы постоять в очереди. Торопиться им некуда, а девочку порадовать хочется. Некуда торопиться? Ну-ну. Отличный случай, чтобы привести в исполнение план, который я обдумываю уже несколько недель.
В пять часов я уже искал место для парковки на улице Ла-Элипа. Потом минут пятнадцать, может чуть больше, стоял у подъезда Агеды, дожидаясь, пока кто-то из жильцов выйдет из него или войдет туда. Наконец вышла какая-то старушка, и я, быстро придумав предлог, проник внутрь. В кармане у меня лежал заранее приготовленный листок с таким вот текстом:
Очень некрасиво и некультурно бросать анонимные записки вроде этой в чужие почтовые ящики.