От отчаяния и злости он не переставал материться. Я предложил ему сесть, выпить газировки, съесть чего-нибудь: печенье, банан, ветчину. И старался говорить таким тоном, чтобы сыну передалась хотя бы часть моего спокойствия. Тревожным признаком мне показалось и то, как нежно он погрузил свое лицо в собачью шерсть. Я спросил, не подрался ли он с матерью. Нет. Он как в угаре замотал головой.

– Или с кожей стало хуже?

– Плевать мне на кожу.

– Тогда что все-таки случилось?

Он как будто только и ждал этого вопроса, чтобы разрыдаться. Пепа очень сочувствовала ему. Своим длинным розовым языком она лизала Никите руки, быстро вертя при этом хвостом.

А произошло вот что. Один их товарищ по квартире смылся, прихватив все их общие накопления. Прощайте, денежки, прощайте, планы открыть собственный бар. Испарилась приличная сумма, которую наши мечтатели не догадались положить в банк. Не знаю, как у других «окупас», а у Никиты свой счет имеется. Его часть в коллективной копилке приближалась к восьми тысячам евро, которые он собрал, работая официантом, помощником повара, уборщиком и кем угодно еще в заведении, куда был принят без всякого контракта. Я счел за лучшее не высказывать ему свое мнение по этому поводу. Зачем, если исправить ничего уже нельзя? С тех самых пор, как он описал мне способ, каким эти простофили решили копить деньги, я ожидал чего-то подобного.

– Папа, мы найдем его и убьем.

Вся их обворованная компания проголосовала поднятием рук и единогласно решила, что да, они обольют мерзавца бензином и потом подожгут.

Тогда я спросил – прежде всего, чтобы отвлечь сына от подобных криминальных планов, – не думают ли они заявить о краже в полицию, что в таких случаях обычно и делается в цивилизованном обществе. Никита стоял на своем: нет, они решили сами его убить. Хорошо же мой сын относится к полиции! По его словам, они уже приступили к поискам. Этот сукин сын, мерзавец, негодяй и так далее рано или поздно попадет им в руки. И мне чудится, что на миг взгляд Никиты вспыхивает свирепым огнем, вполне уместным на лице убийцы.

Из дальнейшего разговора становится понятной истинная цель его визита. Не мог бы я помочь ему выпутаться из затруднительного положения, дав из своего кармана всю сумму или хотя бы часть суммы, которую у него украли. Я ведь, надо полагать, что-то получил в наследство от бабушки.

– Это тебя мать надоумила?

Он кивнул. Я сообщил, что унаследованные деньги уступил дяде Раулю и тете Марии Элене. Помог им оплатить расходы, связанные с лечением Хулии в немецкой клинике. Мне неизвестно, сколько они истратили – все, только часть или вообще не тронули моих денег. Я предложил Никите позвонить им в Сарагосу и спросить. И с нажимом добавил: только очень вежливо. Если они согласятся отдать ему эту сумму или то, что от нее осталось, я буду очень рад.