Когда я приехал к ним, Тони лежал на боку в комнате, куда, по словам хозяйки, почти никогда не заходил. Он был тихим, неподвижным и спрятался тут, чтобы ждать смерти в темноте. Умение принять свой конец кажется мне признаком высокого чувства собственного достоинства. Пора умирать? Значит, будем умирать и постараемся не причинять беспокойства другим. Такая вот замечательная философия свойственна некоторым животным. И вы, люди, вечно тоскующие, ноющие, впадающие в панику либо уповающие на свою бессмертную душу, могли бы поучиться у них.

Я наклоняюсь, чтобы мое лицо попало в поле зрения собаки. «От него сильно воняет», – говорю я про себя, поскольку не хочу, чтобы меня слышала Агеда. Она только что зажгла свет и стоит у двери, не входя следом за мной в комнату. У толстого пса в глубине зрачка горит красная точка, но, когда я сажусь рядом на корточки, точка потухает. Отодвигаюсь – снова вспыхивает. Я загораживаю собой свет от лампы – вспышка повторяется. Провожу рукой по горячей черной голове. Пес никак не реагирует. Не благодарит меня и не отпихивает. И я сразу чувствую, что перестал вызывать у него неприязнь.

Я пытаюсь понять, что выражает его глаз: «Я больше не хочу, я больше не могу, вытащите меня отсюда, у вас ведь хватит доброты, чтобы не оставить меня одного в последний час. Не нужно лаять мне на ухо человечьи слова, не надо гладить, хватит вашего присутствия рядом, а еще, пожалуйста, приберегите демонстрацию своего горя до тех пор, когда я уйду».

Мы тронулись в путь. Агеда взяла с собой плед и две собачьи игрушки, как посоветовал ей ветеринар. По его убеждению, знакомые предметы и запах пледа помогут животному смягчить чувство, что он находится в чужом месте, когда его будут усыплять. Черный пес тяжелее, гораздо тяжелее Пепы. Я несу его неподвижное тело с болтающимися ногами, для надежности прижимая к груди. Агеда молча спускается вниз по лестнице передо мной. Когда эта женщина не болтает без умолку, кажется, что ее окружает трагический ореол. Внизу мы сталкиваемся с любопытной соседкой. Бедный Тони, неужели с ним «что-то не так»? Агеда объясняет, что мы везем его в клинику и очень торопимся. Больше она ничего не говорит, и мы выходим на улицу. А уже у машины возникла ситуация, о которой мне следовало подумать заранее. Но я, черт побери, не подумал, а теперь было уже поздно. Я попросил Агеду достать из моего брючного кармана ключи от машины. Я чувствовал, как ее пальцы опускались все глубже – решительные пальцы-разведчики, готовые вот-вот коснуться запретного. Было не время для шуток, но от некоторых мыслей невозможно отмахнуться. Расстилая собачий плед на заднем сиденье, она спросила, не буду ли я против, если она сядет рядом со своим псом.