– Мне это будет весьма кстати.

– Но я не хочу, чтобы кто-то тебя облапошил.

– Будь спок. Я умею постоять за себя.

Подобрав все до последней крошки со своей тарелки, он спросил, буду ли я доедать мясо, оставшееся на моей. Я не успеваю ответить, как он набрасывается на мои телячьи щечки, которые мне показались уже остывшими, а потом, все еще с полным ртом, просит заказать ему на десерт флан со сливками и шарик мороженого. Меня так и подмывает задать вопрос: когда он ел в последний раз? Сам я уже давно насытился – и не просто насытился, а чувствовал, будто мой живот вот-вот лопнет. Если на что-то и было место, то только на чашку черного кофе.

И тут я решил разведать, не случалось ли такого, чтобы мать или кто-то другой поручили Никите бросить записку в мой почтовый ящик. По его лицу я сразу угадал, что получу такой же ответ, как если бы спросил у трактора, который час. Никита просто ничего не понял:

– Записку? Какую еще записку?

А так как это дело не вызвало у него ни малейшего интереса, я легко перевел разговор на другую тему.

На выходе из ресторана я вручил ему копию ключа от моей квартиры. И велел хорошенько спрятать. Сын не скрыл удивления.

– Никогда не знаешь, что может случиться, – объяснил я.

И добавил: а вдруг однажды, выходя из душа или еще почему-то, я потеряю сознание, вот тогда ему и пригодится ключ.

– Но несколько лет назад ты отказался мне его дать.

– Вот именно что несколько лет назад, когда ты еще был дитя дитем. А теперь ты взрослый мужчина.

– Все насмехаешься, да? Я уж и не верю, что наступит тот день, когда ты будешь воспринимать меня всерьез.

Он сунул ключ в карман, не задавая больше вопросов. И после дежурного объятия зашагал по улице – здоровенный, сытый, в кроссовках с развязанными шнурками. Прежде чем скрыться за поворотом, он обернулся, с улыбкой поднял вверх руку с зажатым в ней ключом и сделал вид, будто изо всех сил бросает его в сторону машин, потом, показав мне кукиш и опять ключ, изобразил, будто заглатывает его, после чего смешно подпрыгнул и завернул за угол.

8.

Брат не позвонил мне, чтобы сообщить, что перечислил деньги на мой счет, ну а я не позвонил ему, чтобы подтвердить получение. Кажется, мы мало что можем сказать друг другу, а теперь, когда он ходит оглушенный смертью дочери, почти ничего.

Какое-то время назад я вроде бы решил больше не писать о нем в этом дневнике, но ведь понятно, что поток воспоминаний не зависит от того, открыл ты или, наоборот, закрутил кран по своему желанию. Хотя на самом деле сегодня вечером мне захотелось вспомнить вовсе не Рауля. Он пришел мне на ум совсем по другому поводу. Между нами никогда и ни в чем не было согласия, за исключением безоговорочной ненависти к Эктору Мартинесу, хотя щедрость старого дантиста позволила нам обоим благополучно закончить университет. Я хотел было написать в оправдание Эктора, что он никогда не сделал ничего плохого ни мне, ни брату, но не хочу врать. Он посмел на несколько лет украсть у нас нашу мать, и мы не смогли ему этого простить.