— Да подожди ты, — беспомощно прошептала Даша. — Дай я посмотрю на тебя.

Он оставил в покое Дашину руку и выпрямился на стуле, словно позировал перед объективом, смотри, дорогая, вот он я — весь твой. Пауза затягивалась. Не выдержав ее пристального взгляда и напряженности, заполнившей комнату, как дым, он вскочил и отошел к окну.

Высокий, прямой, как линейка. Почему Варя не сказала, что он такой длинный. Глаза, как чистая вода в стекле, красивые, и очень мужские скулы, кожа на них так туго натянута, что казалось, тронь подбородок пальцем, и он загудит, как африканский барабан. Что же о нем еще рассказывала Варя? Брошенный жених… батюшки мои. Ну еще, еще… Квартиру купил, чем‑то там торговал вполне успешно.

Накаленная до предела атмосфера требовала разряжения. Даша явно не собиралась это делать, но Антон сам вернулся в сидячее положение, сцепил руки перед грудью, хрустнул суставами и заговорил. Ему не нужен был разбег, он сразу нашел нужную тональность, речь его была страстной, и в то же время чувствовалось, что он настороже, а потому при неблагоприятных обстоятельствах сможет в любом месте поставить точку или, в зависимости от нужды, восклицательный знак.

— Родная моя, драгоценная! Когда я узнал, что с тобой приключилось, я голову потерял. Думал, просто сойду с ума. Я прибежал в первый же день, но Марина Петровна меня не пустила. Сейчас без конца слышишь всякие ужасы — того убили, этого продали в рабство. Но всегда кажется, что этого не может случиться с тобой или с твоими близкими, — он откашлялся, ожидая ее реакции, но Даша молчала, а потому продолжил с прежним пылом. — Мы плохо расстались. Согласен, виноват я, пусть. Но это потому, что я слишком тебя люблю.

— Нельзя любить слишком, — в голосе Даши прозвучала обида.

Это была отрыжка трудных бесед с Вадимом, отзвук старых обид, но Антон понял эту фразу буквально и решил, что она развязывает ему руки. Он явно осмелел, даже как‑то приосанился, и после короткого колебания поцеловал Дашу на этот раз уже в губы. Поцеловал, словно клюнул, коснулся губ и тут же отшатнулся с испугом на лице — а не слишком ли он осмелел? Все произошло так быстро, что Даша ничему не успела воспрепятствовать, а покраснела, как дура, и отвернулась к стене.

Антон не собирался сдавать с трудом добытые позиции, он опять овладел Дашиной рукой и, засучив рукав пижамы, стал целовать ямку на сгибе. Это было щекотно, но приятно, и хоть она приказывала себе строго — веди себя соответственно сценарию, пошли этого Антона подальше — вырывать у него руку совсем не хотелось.