– Ты говорил с Гретхен?

– Да, это был очень длинный разговор. Я ей сочувствую, но считать, что мы можем “все починить”, как будто брак – это пара порвавшихся штанов, – это чушь. Я не могу до нее дотронуться, а она до меня.

– А как же Маргарет?

– Да хоть сотня Маргарет, ничего все равно бы не вышло.

– Пока Гретхен не ушла, все было неплохо.

Она и хотела бы не спорить больше, но ей нужно было услышать, как ее доводы разбиваются, пункт за пунктом.

– Да, и если бы она этого не сделала, я бы никогда ее не оставил. Я бы хранил свои чувства к тебе в запечатанной коробке, и ты тоже. Но она ушла, и это меня освободило. И теперь, когда я испытал настоящую любовь – страсть – с тобой, я не могу вернуться. Ты видишь, в чем разница?

– Думаю, да.

Они осмелились ослабить объятья, чтобы друг друга видеть. Одно из преимуществ одинакового роста – глаза на одном уровне.

– Я знаю, что секс – это не все, но это и не ничто. Это часть супружеской любви, может, даже самая большая. Думать, что Гретхен вдруг похоронит свое отвращение и что я смогу с ней снова заниматься любовью, зная, что она чувствует на самом деле, – это совершенное безумие.

– Ты ей это объяснил?

– Да, конечно. Мне кажется, я в конце концов до нее достучался.

– И что она будет делать? Останется с Мартой?

– Наверное. Ей нужно быть с кем-то.

– А ты рассказал ей обо мне – о нас?

– Нет. Я не знал, есть ли эти “мы”.

Он снял свой шерстяной шарф и намотал ей на шею, он без слов понимал, что она мерзнет.

– И я терзаюсь из-за Маргарет, не сомневайся, но ущерб, если это можно так назвать, уже нанесен. Конечно, она была бы очень рада, если бы Гретхен вернулась и мы все зажили вместе, как прежде. Но представь себе, каково ей будет, когда через несколько месяцев все опять развалится – а это неизбежно.

– Я думала, моя жизнь закончилась.

– Знаю. Все, что ты чувствовала, чувствовал и я.