«Все хорошо. Не хватает только мебели. И… собаки».

Пока я пересекала поросшую травой зону между гостевым домом и усадьбой, вдали пророкотал гром. Зайдя в усадьбу через задний вход, я решительно прошла по кухне. Эта комната никогда не вызывала у меня ни беспокойства, ни страха. Мне нравились ее открытое пространство, свет и ее потенциальные возможности.

Покинув кухню, я бодрым шагом пересекла буфетную и оказалась в столовой зале, которая теперь – когда окна освободились от пут девичьего винограда – выглядела гораздо более привлекательно. На стенах пока еще оставались пятна плесени и глубоко въевшейся грязи, но уже можно было себе представить, как она будет выглядеть после ремонта. То же было и с гостиной – многостворчатые окна с вертикальными стойками занимали всю площадь стены; из них открывались живописные виды на поля. Воображение тут же стало рисовать мне десятки вариантов, как сделать ее еще интересней и красивей.

Приблизившись к лестничному маршу, я услышала и голоса рабочих, и ритмичное постукивание их инструментов. Казалось бы, все это должно успокоить. Но нет! Ноги приросли к полу у основания лестницы. Под потемневшим предгрозовым небом яркие цвета витражного окна помрачнели. И у меня вдруг возникло странное ощущение: как будто они меня осуждали! Из поврежденного северного крыла повеяло холодом. Я вскинула глаза вверх: это призрак или надвигающаяся гроза?

Внезапный шум за спиной заставил меня резко развернуться. Длинношерстный черно-белый кот – слегка потрепанный, но совсем не страшный – сказал мне:

– Мяу!

– Решил со мной сегодня поболтать? – спросила я, но не сдвинулась с места из опасения, что он убежит. – А я тебе ничего поесть не принесла. Но в следующий раз непременно захвачу с собой что-нибудь. Что ты любишь?

Кот неторопливо-вальяжной поступью подошел ко мне, словно был домашним питомцем, а не одичавшим зверьком, и потерся о мои ноги.

– Умница! Спасибо, – я позволила ему покружить с минуту вокруг своих щиколоток. – Разрешишь мне себя погладить? – кот посмотрел на меня огромными золотистыми глазищами и опять мяукнул.

Я наклонилась и погладила его. Довольный кот выгнул спину.

– Ты такой дружелюбный! Может быть, поможешь мне сделать одну вещь, а то я трушу?

Как будто поняв, о чем речь, кот начал подниматься по лестнице. На полпути он замер и оглянулся.

– Иду-иду! – я последовала за ним, вздрагивая от малейшего скрипа ступеней. На площадке я остановилась и посмотрела вниз, потом вверх и на галерею. И снова все прочувствовала: время, жизни, поколения. Я представила себе, как стояли на этом месте первый граф Розмерский, преисполненный гордости за свои достижения, а позднее женщина, воспользовавшаяся своей связью с королем Чарльзом, чтобы спустя несколько веков я смогла унаследовать это поместье. «Надо будет найти ее имя и запомнить», – сделала я в памяти зарубку. И тут же вообразила Рождественские празднества 1690-х годов и балы в Георгианскую эпоху, дни траура и дни рождения, а между ними – повседневную жизнь. Завтраки, званые обеды и ужины, торжественные приемы, слуг, домашних питомцев.