Флоренс наслаждалась жизнью в Педреване, однако воспоминания о Руперте угнетали ее. Она не отказывалась от посиделок в пабе с подругами и с удовольствием работала в саду, но счастливая улыбка на ее лице была лишь показной оболочкой, скрывавшей глубоко затаенное горе. Да и улыбалась Флоренс фальшиво, одними уголками губ. Единственным существом, заставлявшим трепетать ее сердце от чистейшего, блаженного восторга, была ее дочь Мэри-Элис, которой исполнилось два с половиной года. Но и этот восторг мерк, стоило Флоренс подумать, что Мэри-Элис никогда не узнает своего отца, а отец никогда не прижмет ее бережно к груди, не чмокнет в макушку, не взъерошит ей волосы. Печально расти без отцовской любви, даже если тебя окружает рой превозносящих тебя до небес родственников. И Даши, и Пинфолды, и Лайтфуты старались восполнить малышке потерю, однако заботливые руки дядьев, бабушек, дедушек, прабабушек и прадедушек не шли ни в какое сравнение с ласковыми руками отца.
Флоренс казалось, что она идет ко дну, когда Маргарет, сама того не ведая, бросила ей спасательный круг.
Глава двадцать вторая
Глава двадцать вторая
Лето 1947 года выдалось на удивление жарким, хотя ни холодный и снежный февраль, ни ураганно-дождливый март не предвещали подобных катаклизмов. В мае температура подскочила до небывалых значений, а благоуханный июнь принес удушливый зной и засуху. В июне Маргарет позвала Оливера в «Мореходы». Оливер ухаживал за ней целый год, и настало время предъявить его Генри и Джоан. Флоренс познакомилась с Оливером еще прошлой осенью, когда гостила с Мэри-Элис у матери в Кенте. Оливер ей страшно понравился. Он вел колонку новостей культуры в «Таймс», обладал творческой жилкой, острым умом, тонким юмором и безграничным терпением, что при общении с импульсивной и беспокойной Маргарет было жизненно необходимо. Флоренс решила, что они прекрасная пара: не просто дополняют друг друга, но и раскрывают друг в друге лучшие качества. Рядом с Оливером Маргарет чувствовала себя спокойной и уравновешенной, а Оливер наслаждался ролью защитника и покровителя хрупкой женщины и бесконечно ее баловал. Эти два человека так долго были одиноки, что теперь упивались каждой проведенной вместе минутой.
К середине июня в «Мореходы» нагрянули Уинифред и Джеральд, и летний отдых вошел в привычную колею: пикники на пляже, коктейли на веранде, бридж, нарды и непрерывные трапезы. Потянулись ленивые дни безделья, тратившиеся исключительно на поиски развлечений. Флоренс не возражала против обычной каникулярной рутины, хотя и не получала от нее прежнего удовольствия. Что-то кануло в Лету, некая живительная искорка. Безостановочное веселье утомляло ее. Сердце ее не лежало к забавам, и она с трудом раздвигала губы в улыбке. У всех были вторые половинки. У всех, кроме нее.