– Он не вернется, Фло, – грустно прошептал Обри. – Отпусти его и живи дальше.
Флоренс ничего не ответила, а склонила голову ему на плечо, закрыла глаза и подумала о Руперте. «Жди меня, и я вернусь…»
Как я выжил, будем знать Только мы с тобой – Просто ты умела ждать Как никто другой.Теперь, когда до отъезда Флоренс оставались считаные дни, Обри проводил в ее коттедже все свободное время. Он не возвращался к разговору на пляже, но Флоренс понимала, что своей докучливостью Обри надеется привязать ее к себе, убедить, что без его помощи она не продержится и нескольких месяцев, и вынудить ее позабыть про Австралию.
Сборы не отняли у нее много времени. Она взяла только самое необходимое да несколько вещиц Руперта, которые хранила из сентиментальности: военные жетоны, фотоаппарат «лейка», книги, письма, запонки, свадебные карточки и одну из фотографий, снятых Рупертом тем незабываемым летом тридцать седьмого года, когда они, сидя на воротах, впервые по-настоящему познакомились друг с другом. Оставшиеся вещи она закинула в коробки и перенесла их в подвал Педревана, где им надлежало ждать ее возвращения. Она не сомневалась, что вернется.
Накануне ее отъезда Обри пошел ва-банк.
– Выходи за меня замуж, – предложил он. – Неважно, что ты меня не любишь, как любила Руперта. Просто будь со мной. А я буду заботиться о тебе и Мэри-Элис и любить вас обеих.
Но Флоренс была непреклонна.
Она окинула прощальным взглядом коттедж, где на какое-то время обрела отдохновение и покой, и захлопнула дверь.
Глава двадцать третья
Глава двадцать третья
Залив Гулливера, 1993 год
Залив Гулливера, 1993 год– Шикарная тачка!
Колыхая телесами, Берта низринулась на переднее пассажирское сиденье автомобиля Макса и щелкнула пряжкой ремня безопасности. На старушке было платье в цветочек и кардиган, невыносимо пропахший сигаретами и дешевыми духами. Поставив на колени расшитую блестками сумочку, Берта запустила в нее руку и нашарила пачку «мальборо». Макс загрузил в багажник ее саквояж и напоследок полной грудью вдохнул свежий воздух. Шесть часов пути с курившей как паровоз Бертой представлялись ему сущей пыткой.
Макс сел за руль, и Тоби, лежавший в корзинке за его спиной, приветственно тявкнул.
– А ты ему нравишься. – Берта, обернувшись, улыбнулась песику и выпустила ему в нос струйку дыма. – Ты мой хороший.