– Не отвлекайся, Синтия, – попеняла ей Берта, цедя вино. – Ты хотела рассказать Максу, как Руперт и Флоренс полюбили друг друга.

– Флоренс была моей самой близкой подругой, – улыбнулась Синтия, – однако она ни словом не обмолвилась мне о Руперте. Наша семья предполагала, что она влюблена в Обри. – Синтия закатила глаза. – Все были влюблены в Обри. Он был таким милашкой и не строил из себя невесть что. У него был ангельский характер. Фло, бедняжка, пунцовела всякий раз, как Обри с ней заговаривал. Мы над ней подтрунивали в семейном кругу. Бывало, я вслух читала ее письма. Она писала мне из школы-интерната, куда ее отослали. Думаю, ее родные не знали, что с ней делать. Она была совершенно неуправляема. Разумеется, не по современным меркам. В дни нашей юности мы не выходили за рамки приличия. И все-таки для своего времени Флоренс была чересчур своевольной и дерзкой. В общем, я читала ее письма, и Руперт с Обри на все лады ее восхваляли. Они считали ее забавной. Правда, Обри не испытывал к ней ни малейшего влечения. Для него Флоренс была всего лишь моей непослушной подругой. Думаю, он знал, что Флоренс души в нем не чает. Однако он никогда не смеялся над ее чувствами и не оскорблял. Обри был джентльменом до кончиков пальцев… Тем летом, тридцать седьмого года, за пару лет до войны, Руперт приехал в Педреван да там и остался. Обычно летом он мотался от Биаррица до Антиба или слонялся по Ривьере, наслаждаясь жизнью, как он это себе представлял: сидел в кафешках, курил, читал газеты или валялся в тени с книжкой в руках. Он не жаловал светское общество. Предпочитал задумчивое одиночество. И с людьми он особо не сближался, хотя люди к нему тянулись. В Руперте скрывалась загадка, мистическая тайна, и всем хотелось ее разгадать. Но Руперт мало кому открывался.

– И снова ты отклоняешься от темы! – Берта сурово посмотрела на двоюродную сестру.

– Правда? Простите, простите. Старость – не радость. – Синтия виновато улыбнулась. – Одним словом, в то лето Руперт остался в Педреване и заметил Флоренс. Я постоянно видела их вместе, однако поняла, что они влюбились друг в друга, намного позже, только когда они перестали скрывать свои отношения. Будь я повнимательнее, то, конечно, и раньше заметила бы возникшую между ними симпатию и сложила бы два плюс два, но в те дни меня закружили светские приемы, и я проворонила вспыхнувшую между ними искру. Да какую там искру! Настоящую пламенную любовь! И он и она за словом в карман не лезли, блистали остроумием и находчивостью. Руперт обычно молчал и держался особняком, но с Флоренс болтал без умолку. Они были друг другу под стать: задиристые, самоуверенные. Мне кажется, самоуверенность сродни красоте, она привлекает. И при всем при том и Руперт, и Флоренс были самыми добрейшими людьми, которых я знала. Прекрасно помню, когда пазл в моей голове сложился целиком и полностью. Это произошло в Истборне. Мы завершили обучение в пансионе благородных девиц, и директриса устроила выпускной бал. Руперт и Обри были нашими кавалерами. Тогда я еще думала, что Флоренс без ума от Обри. Обри пригласил Флоренс на танец. Но, как только он закончился, их пару разбил Руперт. Увел у брата Флоренс и закружил ее по залу. Они так смотрели друг на друга, что у меня дух перехватило. Это была страсть, которой я не видела ни у кого ни до, ни после. И тут до меня дошло, что я ошибаюсь. Флоренс больше не мечтала об Обри. Теперь ее сердце принадлежало Руперту.