[Теперь я расскажу вам об одном, о Франциске, но о каком бы из них двоих ни пошел рассказ, он будет о другом, какому бы ни возносилась хвала, она будет обоим, поскольку дела их были устремлены к единой, общей цели, жизни Церкви, славе Христовой.]

Эти слова эхом отзывались в моей голове в эти дни, когда я рассматривал чудесную фотографию двух Пап, молящихся рядом во время исторической встречи в Кастель Гандольфо 23 марта 2013 года: Папы Бенедикта XVI и Папы Франциска. Попробуем перечитать эти стихи с мыслью о них: о Папе Бенедикте, «блистающем сияньем херувима», мудростью и глубиной одного из величайших мыслителей века, о том, как он встал на защиту истинной веры, твердо, ясно и непоколебимо, как никто иной; и о Папе, пришедшем ему вослед, неожиданном Папе Франциске, удивительном, сразу воспылавшем «пыланьем серафима», деятельной любовью. Вера по одну сторону и любовь — по другую.

Когда читаешь эти строки и видишь перед глазами этот образ, становится понятно, что Божий Промысел воистину правит миром, не каким-то там абстрактным, а нашим бедным миром сегодня. И столь же актуальны и сегодня слова, которые Данте вкладывает в уста святого Фомы: прославляющий одного неизбежно чтит и второго. Сколько времени, сколько сил потратили напрасно журналисты, пытаясь установить, чем один Папа отличается от другого, в то время как совершенно очевидно, что в них — два дара для жизни Церкви, для всего мира, две харизмы, два темперамента, два чувства, каждому из которых необходим другой. Нельзя говорить об одном, не имея в сердце другого, и не зря Папа Франциск в каждой речи неизменно упоминает своего предшественника.

Вернемся к Данте, пролистнем географическое описание местности, которое дает нам святой Фома, и войдем непосредственно в город Ассизи.

Описывается гора Субазио, на более пологом склоне которой располагается город Ассизи, откуда «солнце в мир взошло», как оно всходит обычно на Востоке со стороны реки Ганг. Это очень сильная метафора, с нее начинается представление Франциска как второго Христа (alter Christus), второго солнца, потому что первое Солнце — Христос.

В этой терцине метафора солнца раскрывается еще глубже: говоря об этом городе, не называйте его «Ассизи» («Ашези» — средневековое произношение Ассизи), потому что это слово не может передать всего; называйте его «Восток», ибо на Востоке всходит солнце, дарующее жизнь. Солнце — образ Христа, церковный алтарь обращен на восток, потому что именно оттуда является солнце, то есть Христос.