На шестом месяце своей жизни в Кордове, в июне 1075 года, Мамун умер от отравления. В преступлении обвинили одного из придворных, однако трудно поверить, что к этому делу не приложил руку Ибн-Окаша.

Тем временем Мутамид был вне себя от горя, когда узнал о двойной катастрофе – утрате Кордовы и гибели сына – первенца, на которого он разве что не молился. Тем не менее в его благородном сердце жило не только горе или жажда мести, но также глубокая благодарность к безвестному имаму, накрывшему тело своим плащом. Принц переживал, что не может вознаградить его и даже не знает его имени. «Увы! – восклицал он, позаимствовав строку у древнего поэта. – Тот, кто укрыл моего сына плащом, неведом мне, но я знаю, что он благородный и великодушный человек».

Три года все усилия Мутамида вернуть Кордову и отомстить за смерть сына оставались тщетными. Наконец во вторник 4 сентября 1078 года город был взят штурмом. Мутамид въехал через одни ворота, Ибн-Окаша бежал через другие, но ему вдогонку устремилась кавалерия. Зная, что он не может рассчитывать на милосердие отца, сына которого убил, бывший бандит решил, по крайней мере, дорого продать свою жизнь и бросился на врага, как разъяренный бык. Однако противников было больше. По приказу Мутамида его тело распяли рядом с собакой, и за возвращением Кордовы последовало покорение всех толедских территорий между Гвадалквивиром и Гвадианой.

Все это были блестящие успехи, однако существовала и другая сторона медали. В сравнении с другими андалусскими тиранами Мутамид был могущественным принцем, но все же, как и они, он был данником. Его сюзереном был Гарсия, король Галисии, третий сын Фернандо, но это место занял Альфонсо VI, овладев королевствами своих братьев, Санчо и Гарсии. Альфонсо оказался исключительно неприятным сюзереном. Не удовлетворенный ежегодной данью, он время от времени угрожал захватить государства своих арабских вассалов. Однажды он вторгся на севильскую территорию во главе большой армии. Невыразимый ужас воцарился среди мусульман, которые были слишком слабы, чтобы защититься. Только хаджиб Ибн-Аммар не впал в отчаяние. Он не полагался на севильские войска – выставлять их против христианской армии было бесполезно. Однако он был знаком с Альфонсо, двор которого посещал прежде и знал, что это человек амбициозный, но легко управляемый теми, кто умеет потакать его слабостям и причудам. Ибн-Аммар решил воспользоваться слабостями Альфонсо и вместо организации вооруженного сопротивления приказал изготовить шахматную доску и фигуры, настолько изысканные, чтобы ни у одного короля не было равных. Фигурки были сделаны из черного дерева и сандала и инкрустированы золотом. С этим произведением искусства он под каким-то предлогом посетил лагерь Альфонсо и был принят с почестями, поскольку Ибн-Аммар был одним из немногочисленных мусульман, которых король уважал. Однажды Ибн-Аммар показал свою шахматную доску кастильскому аристократу, который был в милости у Альфонсо. Тот описал ее королю, и теперь тот спросил у Ибн-Аммара, хорошо ли он играет в шахматы.