Но почему же те каллиграфы, которые сохранили для нас свои имена, постоянно заботились о том, чтобы выглядеть истинно смиренными? Почему с такими мерами предосторожности напоминали читателю, что переписчики книг так же слабы и грешны, как остальные люди, как все монахи? Автору кажется, что эти частые и, если можно так сказать, публичные знаки смирения, которые мы обнаруживаем рядом с именами в подписях монахов, – проявления, но более слабые, того же чувства, которое заставляло большинство из них навсегда оставить свои имена забытыми. Подписавшиеся хотели быть известными лишь под названием грешников; остальные предпочли остаться совершенно неизвестными людям: им было достаточно, что их знает Бог. Один монах, закончив свой труд, сказал: «Кто написал эту книгу? Бог это знает. Для кого? Бог знает и это. Благодарю всемогущего Христа, который поддерживал меня». Дело в том, что с точки зрения наставников, которые учили монахов религиозным добродетелям, труд переписчика, занимавший место посередине между ручными работами и умственными занятиями, был постоянной опасностью для тех, кто им занимался. Можно предположить, что раз монахи иногда чрезмерно гордились своим красивым голосом и спорили между собой о цене за пение даже прилюдно, что было большим соблазном для мирян, то они не всегда могли справиться и с искушением похвалиться своим красивым почерком, а монашеские наказания для каллиграфов дают возможность предположить, что переписчики иногда позволяли себе работать по-своему: сопротивлялись указаниям протокаллиграфа или изменяли оригинал, который переписывали, и что некоторые из них считали, что более способны, чем их братья, изящно, точно и быстро заполнить текстом четверть листа рукописи. В книге святого Никона настоятель спрашивает каждого из монахов своего монастыря, каким ручным ремеслом тот занимается. Один сказал: «Я вью веревки», другой: «Я делаю циновки», третий: «Я делаю решета», четвертый: «Я тку холсты». Дошла очередь до монаха, который ответил: «Я каллиграф». И настоятель сразу сказал: «Каллиграф должен хранить свое сердце смиренным, потому что его занятие располагает его к гордыне». Несомненно, именно из-за сильной боязни поддаться соблазну гордыни, против которой их предостерегали, очень многие переписчики отказались подписать свой труд, предпочитая временной славе среди людей суровое обаяние долга, исполненного ради одного Бога, единственного долга, который достоин награды. Они не считали слишком большой ценой за эту награду добровольно скрыть свое имя непроницаемой тайной.