Непонятно, откуда у него брались силы. Как-то раз на мое предложение помочь ему поднимать детей он ответил, что когда держит ребенка на руках, то думает: „Вот таким младенцем был наш Господь на руках Своей Матери“. Это давало ему силы совершать таинство Крещения детей неформально, с благоговением, несмотря на усталость.

Когда к нему однажды приступили с претензией, что он провожает в последний путь людей, возможно, никогда не ходивших в Церковь, батюшка ответил, что „каждый священник во время похорон, во время отпевания по-разному чувствует сердцем судьбу умершего человека. И иногда, действительно, бывает до того тяжкое мучительное ощущение, что, казалось бы, остановился бы и не стал бы совершать погребение. Однако, — говорил он, — для священников в сегодняшней России отпевание — это особый вид миссионерства“».

«Он говорил мне, что на отпеваниях и похоронах он испытывает разные чувства, — вспоминает Владимир Илюшенко: — „Иной раз начинаешь отпевать — как будто камни таскаешь в гору, а в других случаях наоборот — необыкновенную легкость ощущаешь“.

Это не зависело от того, знал он покойного прежде или нет, — это зависело исключительно от „качества“ покойного, от того, какую жизнь он прожил. Сколько он их перевидал! Но я видел, как он плакал на поминках по Елене Александровне Огневой, — как Христос по Лазарю».

«Церковь была пронизана лучами солнца, народу было не очень много, и я стояла впереди, слева у алтаря, — рассказывает Наталия Габриэлян. — Отец Александр пел вместе с хором. Когда он начал петь „Отче наш“, подхватила вся церковь. Как он пел! Какое вдохновенное у него было лицо, как сияли его глаза! Люди пели самозабвенно. Я подумала: вот это, наверное, и есть „ангели поют на небесех“! Мне не забыть его лица в те мгновенья. Я видела его лицо еще не раз. Видела его задумчивым и радостным, видела его лицо, когда он отвечал на вопросы, иногда непростые — оно становилось строгим и напряженным. Но такого лица, вернее — лика, как тогда в храме, когда он со всеми вместе пел „Отче наш“, я больше не видела никогда. <…>

В конце августа я слышала проповедь об Успении Богородицы, эта проповедь была лиричной. Помню, что отец Александр сказал: „В этот день надо приносить в церковь белые лилии, это любимые цветы Богородицы“».

«Во время литургии, после того, как он заканчивал исповедовать на левом клиросе, перед „Символом веры“ его состояние менялось, — вспоминает протоиерей Владимир Архипов. — Он отрешался от забот, связанных с исповеданием, и начинал „врастать“ в атмосферу сосредоточенной евхаристической молитвы, предстояния перед Престолом. Чем ближе была Евхаристия, тем отрешеннее был отец Александр от окружающей обстановки».