Мучили меня в юные годы чувственные влечения. Батюшка дал мне тогда ряд советов, как с ними бороться, сформулировав при этом главную задачу — никогда не размениваться на случайные связи, ждать настоящей любви и брачного венца. „Плоть надо держать на поводке. Сорвется — искусает“, — говорил он».

«На Петра и Павла он служил в последний раз перед отпуском, — пишет Зоя Масленикова. — Народу на исповедь пришло очень много, поэтому я была предельно кратка. Попросила у батюшки прощения. „За что?“ — воскликнул он. — „За то, что столько тяжелого идет от меня“. — „Ну что вы! Я переживаю всё это вместе с вами, сострадаю вам, я ведь многое так же чувствую. Sancta indifferentia[178], — говорил он. — Sancta — страсть, indifferentia — высшая самоустраненность. Где-то между ними золотая середина“. — „Этот высокий идеал не для меня. Просто я не так устроена“. — „Все высокие идеалы недостижимы, а стремиться все-таки надо. Знаете что! Я вам разрешаю забыть всё прошлое. Начнем с самого начала, вернемся к истокам: к вере, надежде, любви“».

«На исповеди я рассказал отцу об искушениях: дескать, различение у меня есть, я осознаю, вижу мотив, начало движения, ситуацию тоже вижу — вот левое, вот правое, но нет сил остановить искушение, противостоять ему, — вспоминает Юрий Пастернак. — Что-то находит на меня, и ситуация затемняется. На это отец Александр ответил, что „христианство — не самовоспитание, не самоусовершенствование, не паллиатив. Необходимо возопить из глубины всего существа, нужно просить, молить о втором рождении, когда движение ‘влево’ просто невозможно. Всё становится совершенным, абсолютно верным“».

«Однажды на исповеди я пожаловалась отцу Александру на свою знакомую, — рассказывает Татьяна Яковлева. — Я говорила об одном ее недостатке, который меня сильно раздражал, причем я ожидала, что он скажет что-то вроде „на себя посмотри“, потому что нечто подобное было свойственно и мне. Но он мне ответил: „Всё видеть, всё понимать и всё прощать“».

«Однажды на исповеди я спрашивал отца Александра, не безнравственно ли отсиживаться за своим письменным столом, вместо того чтобы, подобно другим, мужественно выступить против действий властей, — рассказывает Евгений Рашковский. — На что отец Александр ответил: „На мученичество не напрашиваются, мученичества надо сподобиться“».

«Одна молодая женщина, попав в трудную житейскую ситуацию, долго боялась прийти на исповедь к отцу Александру, — вспоминает Владимир Файнберг. — Ее мотало то в Сергиеву лавру, то в Пюхтицы, то куда-то еще, где отчитывали бесноватых. От всего этого, от своей трагедии она страшно душевно устала. Нигде не находила утешения. Отец Александр сказал ей: „Мало вам трудностей тут? Мало вокруг сумасшедших?“ Наконец она решилась. Во время исповеди, рыдая, сообщила, что ею совершен страшный грех — и теперь она беременна, на седьмом месяце.