С конца 1983-го до сентября 1986 года отца Александра регулярно вызывали на допросы в Совет по делам религий, где с ним подолгу беседовали сотрудники КГБ. «„Вызывают на допрос. В Совет по делам религий“, — описывает обычный для тех лет диалог с отцом Александром Владимир Файнберг. — „Почему не в КГБ?“ — „Наверное, так им удобнее. Так сказать, под религиозной сенью… Вернее — антирелигиозной“. Палит солнце. Рядом рокочет Садовое кольцо. В запахе гари гонит оно бесконечный поток автомашин. Под чахлыми липами идут прохожие. Почти каждому из них всего через полтора-два года станет известно имя человека, которого сейчас допрашивают. Оттуда отъезжают „волги“ с зашторенными задними стеклами. Может быть, в одной из них вас увозят на Лубянку или в Лефортово…»[255]

В первой половине 1980-х прихожане Новой Деревни ждали арестов. Обыски стали обычным делом. Молились за отца Александра. Старались не собираться в сторожке, не задерживаться в храме и рядом с ним. Было известно, что из домика напротив храма ведется видеосъемка всех входящих и выходящих. Но отец Александр оставался спокоен и радостен, говоря: «Если мы нужны Господу, Он удержит нас и на ниточке». Когда в 1984 году Александр Кунин спросил батюшку, о чем сейчас важно молиться, то отец Александр попросил его молиться о нем, процитировав слова из Евангелия: «Поражу пастыря, и рассеются овцы».

Однажды Владимир и Евгения Архиповы получили конверт с краткой запиской от отца Александра. Их поразило то, что в записке было указано время ее написания с точностью до минут, что не было характерно для батюшки. Впоследствии выяснилось, что отец Александр писал эту записку по дороге на допрос. Андрей Тавров вспоминает, как спросил отца Александра, не страшно ли ему. «Нет, — ответил отец Александр, — не страшно. Просто каждый раз, когда я туда еду, я не знаю, вернусь я назад или нет».

Для уединенных бесед в эти годы отец Александр часто предлагал своим прихожанам совместную прогулку на кладбище неподалеку от храма, к могилам Елены Семеновны и Веры Яковлевны. После молитвы об упокоении усопших обсуждались дела и ближайшие планы. «Был яркий солнечный день, собралась довольно большая группа жаждущих поговорить с батюшкой, — вспоминает священник Михаил Залесский. — Отец Александр вышел за ограду и направился в сторону кладбища, сказав: „Ну, пойдём, армия Трясогузки!“ Он был в белой рясе, сияющей на ярком солнце неземным светом. Картина шествия была впечатляющей. Отец Александр привел нас на могилу своей матери, Елены Семеновны, и начал беседовать со всеми по очереди. Одна из ожидавших разговора с ним сказала: „Вот, Елена Семеновна и после смерти собирает нас у себя“ — и стала вспоминать, как раньше они собирались на даче, которую Елена Семеновна снимала для таких бесед. Подошла моя очередь. Недолго, но достаточно детально обсудили мы структурные особенности библейских текстов».