Смерть жены, вне всякого сомнения, стала для него тяжелым ударом, и, по словам р. Йосефа из Каменки, после этого Бешт распрощался с жившей в нем многие годы надеждой, что ему удастся избежать физической смерти и вознестись в высшие миры в смерче, подобно пророку Элиягу.

«И сильно он из-за этого сокрушался. Сподвижники его решили, что он сокрушается из-за смерти своей жены, и спросили его об этом, ибо знали, что это на него не похоже. И ответил он, что скорбит об этом мозге, который будет лежать в земле: „Ибо я надеялся вознестись в смерче, и невозможно это теперь, когда я лишь половинка тела (то есть остался без жены — П. Л.), и об этом-то я и сокрушаюсь“»[303].

После Песаха 1760 года состояние здоровья Бешта стало стремительно ухудшаться. Его мучили сильные боли в желудке. Он сильно исхудал и потерял голос, но, несмотря на это, он находил силы на ежедневные молитвы перед ковчегом.

Остальное время он проводил в своем уединенном флигеле, и у него не было сил даже для того, чтобы позвать слугу Якеля, когда в том возникала нужда. Поэтому в доме повесили колокольчик и от него протянули веревку к флигелю Бешта. Когда у Бешта возникала какая-то потребность, он дергал за веревку, колокольчик звонил и Якель спешил в его покои.

Время от времени у него появлялись посетители. Так, однажды к нему заглянул р. Давид Пуркес и, согласно преданию, спросил, как просить за выздоровление больного с помощью рассказов о праведниках?

Бешт начал объяснять, и во время речи так воодушевился, что лицо его озарилось пламенем, и от этого зрелища на р. Давида напал такой страх, что он хотел опрометью бежать из комнаты, но не посмел, а может, и не мог этого сделать.

И тут в комнату вошла Адель, сказала, что он должен поесть — и пламя тут же исчезло.

После этого, по «Шивхей Бешт» Бааль-Шем-Тов лег на постель и сказал:

— Дочка, дочка, что ты наделала!

— Но ведь ее правда — время поесть! — заметил р. Давид Пуркес.

— Сказал Бешт: «Ты и не знаешь, что здесь было! С одной стороны стоял Элиягу — помянем его к добру! А с другой стороны стоял мой учитель. Они говорили мне, а я говорил тебе. Когда она заявилась, и перебила меня, ушли они».

Рассказывают, что за несколько недель до смерти р. Лейб Кеслер, услышав от Бешта, что тот скоро умрет, сказал, что готов молиться за то, чтобы из мира забрали его вместо Бешта. Но Бешт не только категорически отказался принять такую жертву, но и добавил: «Пусть вернут мне то, что у меня отняли около года назад» — видимо, имея в виду нечто, случившееся с ним во время диспута с франкистами.