Состояние Майского было крайне неустойчивым: душа его взбудоражилась до невозможности, так что малейшего воздействия на нее, самого незначительного порыва было достаточно, чтобы вдруг в корне изменить его настроение. Иной раз, рыдая в кровати под действием бередившего ему душу мучительного разочарования, мог он тут же начать размышлять о виновных в случившейся неудаче и, мгновенно найдя таковых, проникнуться к ним совершенно остервенелой яростью, которая всецело затмевала собой изводившие его еще минуту назад жалость к себе и отчаяние. Тут же переставал он рыдать и, в неистовой злобе, до хруста сжав зубы, начинал исступлено колотить по спинке кровати кулаком, будто пытаясь утолить свою ненависть в усиливающейся с каждым ударом боли в кисти. Потом же вдруг успокаивался, затихал, почти замирал, чтобы еще через несколько минут, неожиданно почувствовав в глубине души свою собственную вину в случившемся, снова взорваться в гневе, направленном уже в отношении самого себя, начав яростно рвать на себе волосы или бить кулаком прямо по голове.

Несколько суток подряд у Майского не было нормального здорового сна. До поздней ночи лежал он в кровати в полнейшей темноте, не в состоянии отстраниться от захвативших его мучительных раздумий. Иногда он забывался, проваливаясь из реальности, но это беспамятство никогда не длилось долго: тут же приходил он в себя, подскакивая в каком-то лихорадочном возбуждении, всегда взволнованный, мокрый от пота, будто что-то изнутри будило его, страшась окончательного погружения в сон. Так продолжалось по нескольку раз за ночь. Но как бы сильно навязчивые мысли не будоражили сознание Майского, крайнее истощение всего его организма, происходившее от раздраженных нервов и усугубленное, к тому же, недоеданием, в конце концов, брало вверх: обычно затемно, когда комната, в ожидании первых лучей солнца становилась только на самую малость светлее, он погружался в черный, плотный, без единого образа, сон. Просыпаясь же поутру, с тяжелой свинцовой головой, будто и не спав вовсе, Майский только первые пару секунд пребывал в прострации, после чего тягостные переживания вновь лавиной обрушивались на его сознание. Это мучительное, изматывающее состояние продолжалось несколько невыносимых бессонных бесконечных дней и ночей, пока, наконец, он не принял всецело свой провал.

Когда Майский осознал, что результатом его предпринимательской деятельности стало полное банкротство, потеря всех скопленных за жизнь сбережений и, более того, окончательно признал свою вину в этом, на душе у него стало заметно легче. Смирившись с поражением и взяв на себя ответственность за него, ему пришлось жестоко разочароваться в себе, как в предпринимателе, в своих собственных силах, но он остановил так страшно мучавшую его внутреннюю борьбу с самим собой.