Когда же Иуда приходит со стражей в это условленное место, то он опять совершает поступок, психологически объяснимый только в варианте именно его «игры в предателя», но никак не реального предателя! Речь идет о знаменитом «поцелуе Иуды», когда Иуда выбирает, что он укажет пришедшим с ним стражникам на Иисуса тем, что, подойдя к нему, поцелует его.

С одной стороны, приветственный поцелуй при встрече мужчин — это обычная этическая норма вежливости на востоке и тогда, и сейчас. Но, с другой-то стороны, если бы Иуда действительно пришел той ночью не с миром, а совершая реальное предательство, то зачем ему было выбирать такую форму указания, предусматривающую не просто совершенно неуместное, но и реально опасное сближение с тем, кого он предавал, окруженного, к тому же, верными ему людьми?

Ведь для Иуды не было секретом прошлое и самого Иисуса, и его учеников, так что, если бы он был настоящим предателем, то должен был бы понимать, что при таком тесном сближении с Иисусом, как с человеком, прекрасно умеющим владеть оружием, он запросто мог бы получить и кинжал в бок. А, соответственно, совсем не получить никакой выгоды от своего предательства…

И уж во всяком случае, он точно должен был знать, что Петр, по прозвищу Глыба, вооружен мечом, который он, согласно Евангелиям, и пустил в ход! И удар, пришедшийся на некоего раба, мог бы достаться и ему… Так зачем же Иуде, будь он настоящим предателем, могло понадобиться такое рискованное сближение, когда более чем достаточно было бы просто указать на Иисуса рукой из-за чьей-нибудь спины, тихонько прошептав: «Вот, это он, берите»?

Разумеется, будь Иуда настоящим предателем, он ни за что не стал бы так бессмысленно рисковать! А вот Иуда, остающийся другом и учеником, но вынужденный играть роль предателя, Иуда, понимающий, что для его друга и учителя в любом случае предстоят очень нелегкие часы — для этого Иуды вполне нормальным было захотеть выразить Иисусу свою любовь и поддержку в эту тяжкую для него минуту.

Ведь Иисус, несмотря на то, что все было продумано и спланировано, все равно подвергался огромному риску, оказавшись в руках своих врагов. А что если у кого-нибудь из них попросту отказали бы нервы, и в затмении гнева он решил бы не ограничиваться одними лишь оскорблениями и тычками исподтишка? Да и в самих этих оскорблениях и тычках тоже ничего приятного не было.

А предстоявшее впереди распятие? Помучиться-то на кресте предстояло реально, даже если и смерть предстояла не настоящая…