Соня выронила пластиковую бутылку и схватилась за живот, согнулась пополам. Кишечник бурлил, желчь разъедала слизистую кислотой.

Ей казалось в бреду — это ангелы поют. У каменных деток не было лиц — лишь овалы, испещренные ячейками.

«Плохие ангелочки», — подумала Соня.

Десятки червей вылезли из десятка дырочек в половинчатых головах надгробных статуй. Розовые гладкие, сегментированные тела, словно макаронины говяжьего фарша, проталкиваемые сквозь насадку мясорубки.

Колыбельная ввинчивалась в мозг, спицами протыкала барабанные перепонки.

— Она тебя заберет! — зашелестела листва.

— Она заберет тебя! Заберет! — повторили червивые статуи. Голоса слились в единый причитающий хор. Это походило на шум вертолета, но вместо рева лопастей над поляной метался, вихрился безутешный плач. Ступня Сони провалилась под дерн. Чтобы не упасть, она уцепилась за плиту. Камень просел — Соня рухнула коленями в мох, из которого брызнули жуки и мотыльки.

— Кирилл! Я тут!

Теперь она потерялась. Теперь она нуждалась в помощи…

«Я тут! Я тут!» — передразнило эхо.

«Она тут», — прошептали осыпающиеся кроны.

В пяти метрах от Сони лужа потемнела, отражая кого-то невидимого. Соня поморгала, облегченно выдохнула. Мнимое отражение покинуло воду… чтобы появиться в другой луже.

Соня отползала по-рачьи, не сводя глаз с приближающегося объекта. Там, в воде, была женщина, размытая костлявая фигура в черном рубище. И фигура шла прямо к Соне, выпростав тощие клешни.

— Спасите! — заверещала Соня. Она стояла на четвереньках в холодной воде, штаны промокли, руки елозили по грязи. Лужа отразила ее ополоумевшее лицо. И лицо существа, которое дышало ей в ухо, выползая из-за плеча. В воде тускло блеснули портняжные ножницы, парализованная Соня почувствовала прикосновение железа к скальпу.

Чик.

Отрезанный локон спикировал в лужу.

Чик.

Второй завиток поплыл мимо запястья.