"Во всем расчет, все показное", – так говорила Мелисса Раппапорт о Марии. Сказано, наверное, излишне категорично, необъективно, но выступление Марии показалось Терри набором лозунгов, а не словами искренней боли.

Движимая неожиданным порывом, она вмешалась:

– Можно мне сказать несколько слов?

Кук и Мария повернулись к ней, повернулись к ней и камеры. Кук смотрел с любопытством, Мария – с удивлением. Кук сказал:

– Конечно, миссис Перальта.

Вдруг Терри поняла, что не в состоянии вымолвить ни слова; длившееся несколько секунд замешательство показалось ей бесконечным.

– Для той, что была изнасилована, – начала она наконец, – изнасилование – не какое-то там абстрактное "дело". – Терри замолчала, подыскивая подходящие слова; неожиданно оказалось, что совсем не трудно смотреть в камеру. – Это глубоко личное, от этого женщина чувствует себя униженной и опозоренной. Мы не обращаемся к "женщинам" с просьбой "защитить" других женщин. Мы просим женщину, которая чувствует свое одиночество, вспомнить то, что она никогда никому не рассказывала, то, что она старалась похоронить в глубине своей души, чтобы никогда не думать об этом. – Помолчав, Терри закончила еще мягче: – После того, что произошло, это для нее единственный способ защитить себя.

Угловым зрением она уловила неприязнь в лице Марии. Кук казался удивленным.

– Вы, кажется, оспариваете основные положения предыдущего выступления?

Терри опустила взгляд. У нее было ощущение, что ей делают внушение. Снова подняв глаза, увидела нацеленную на нее камеру.

– Я никого не оспариваю, – спокойно промолвила она. – Мои слова обращены не к тем, кто находится здесь. Я обращаюсь к той, которую не знаю, кто может смотреть нас сейчас в одиночестве, или с мужем, или с детьми, или со своим другом. Но с кем бы она ни была – все равно она совершенно одна. Потому что она – единственная, кто знает.

– Вы хотите сказать, что она не даст о себе знать?

– Нет, не это. – Терри сделала вдох, принуждая себя говорить медленней и отчетливей. – Я хочу сказать, что, рассказав о себе, она поможет прежде всего самой себе. Потому что, если ее изнасиловали, она до тех пор прятала в себе воспоминания об этом, пока не превратилась в совершенно другого человека.

Кук кивнул:

– Вы явно сочувствуете людям, которых разыскиваете.

Отвернувшись от камеры, Терри почувствовала, как оборвались незримые нити, связывающие ее с женщиной, которую она представляла себе.

– Я проходила практику адвокатом по делам об изнасиловании. На юридическом.

Мгновение Кук смотрел на нее. Потом произнес: