Мария улыбнулась скептически:

– Меня удивляет, что многие вас недооценили.

– Это зависит от человека. – Терри чувствовала странную раздвоенность в душе. – Некоторые сразу разобрались во мне. Оценили верно.

Мария посмотрела на нее с любопытством:

– Если задела ваше самолюбие – извините.

– Ничего вы не задели. Просто я хочу покончить с этим.

– Вы сейчас как сжатая пружина. – На лице Марии снова появилась улыбка. – Представьте себе, что идете в суд, только вопросы будут не такие заумные. И никаких проблем для вас, если вы так остроумны, как считает Крис.

Снова Крис, подумала Терри и поразилась: неужели эта расчетливая бесстрастная женщина настолько подавила в себе все чувства, что уже сама не различает их. В Марии Карелли прежде всего была видна ее хватка; за внешним лоском, которым она прикрывалась как щитом, Терри смогла разглядеть лишь отдельные проблески гордости, одиночества и почти неуловимого болезненного недоумения, как будто Мария не могла постичь – почему же никто не понимает ее. Что касается истинных чувств Марии к Кристоферу Пэйджиту или к их сыну, они были совершенно непроницаемы; но Терри все-таки ощущала, что эти чувства омрачены какой-то обидой.

– Вы знаете, – спросила она, – что Карло хочет пойти с вами в суд?

Мария изменилась в лице:

– Надеюсь, Крис ему не позволит.

– А я думаю, что позволить можно, и надеюсь, что он сделает это. Карло очень хочет. Конечно же, ради вас.

– Нельзя ему, – настаивала Мария. – Просто нельзя. Я совсем не хочу, чтобы он слушал все это.

Она посмотрела на Терри.

– Самое худшее для него, – не сразу ответила та, – когда родители обходятся с ним как с ребенком.

– Не вам решать, – отрезала Мария сдавленным от злости голосом. – Вы не имеете никакого представления обо всем этом. Что все это значит для Карло. Ни малейшего представления.

Терри замерла, пораженная силой внутреннего напряжения, так исказившего еще недавно бесстрастное лицо. И как будто по спине провели холодными пальцами – она вдруг поняла, что Мария Карелли способна убить любого, покусившегося на то, что свято в ее сердце. Но что для нее свято, Терри не знала.

– В этом случае, – мягко произнесла она, – Крис вправе сам решать, разве не так? А то, что вы не можете или не хотите сказать мне, вы, наверное, могли бы сказать ему. Естественно, если Крис пока еще не знает этого.

Мария молчала, будто пораженная услышанным, потом посмотрела на Терри долгим оценивающим взглядом:

– Вы воспринимаете все очень чутко, Терри, к тому же вы очень способный адвокат. Но проблема вовсе не юридическая, и это только моя проблема, и ничья больше. Пожалуйста, не вмешивайтесь. Вашего вмешательства не требуется.