А Хитрый Лао, ибо говоривший был именно он, иногда косясь на притихшего Сана, красочно разворачивал перед многочисленной аудиторией события, произошедшие в шанхайских доках.

—..Агент оказался бойцом несравненно опытнее и более прытким, чем мы ожидали. Молодых учеников он разметал буквально за считанные секунды. Но мы не позволили ему выйти из боя и постепенно вводили в действие старших спортсменов. Монах начинал оказывать сопротивление в полную силу. Если до этого он только сшибал с ног подвернувшихся, то теперь его контратаки наносили увечья и травмы. И уже не каждый из наших бойцов быстро приходил в себя после пропущенного удара. Мы стягивали с побережья силы. Не все смогли вовремя поспеть, но человек триста задействовано было. И всех их мы сконцентрировали для завершения операции. По предположениям, минут через пять—восемь, максимум десять, непрерывного боя агент ослабнет и появится возможность взять его тепленьким. Но тот сумел показать умение экономить силы и сохранять боевое равновесие своих возможностей длительное время. Несколько раз прорывался он сквозь заслоны, но на пути вставали новые смельчаки, и беглецу вновь приходилось схлестываться в сече, но уже с более опытными бойцами. Он выдыхался. Мы видели в глазах агонию. Видели, как он крушил перед собой все, что было перед ним. Жизнь среди мирян ослабила его, подточила высоты стойкости и боевого спокойствия. Лишила хладного рассудка. Он держался на старом багаже своего мастерства, но то был уже не тот боец, о котором предпреждали. Пусть он не боялся смерти, но дух обреченности витал над ним. Он не искал более путей выхода. Он огрызался, словно затравленный барс на вершине горы, не имея путей в темные теснины скал. Наши люди окружали его, не давая поразить себя. Ожидали, когда иссякнут последние крохи энергии. Здесь нужно отдать ему должное: мне не приходилось видеть, чтобы кто-то другой мог так долго вести схватку и с каждой минутой становиться только опасней. Он сам бросался на наших товарищей, и уже им приходилось отходить, так как палкой, отобранной у кого-то из наших, он орудовал, словно жонглер на манеже. Мы еще получали травмы и ушибы, но знали; дело сделано и он наш. И тут… — Лао на минуту остановился, набирая побольше воздуха, чтобы снова затараторить безостановочно. Пытливо покосился на Сана: — Тут, в самый напряженный момент, когда уже злое отчаяние охватило не только монаха, но и наши души, в тылу неожиданно появились мрачные тени Янь Ло, набросились на наши тылы, сея вокруг ужас и панику. Они, приспешники ада, неторопливо, насмерть расправлялись с нашими лучшими кадрами, повергали их наземь и приводя в страх других. Кто они были? Кто?!