— Что вы сейчас имели в виду?

— Стрельбу в Лючжоу.

— Значит, все же он. А в докладах — сведение счетов старых банд.

— Из южных районов трудно получить точную дословную весть. Все фразируется так, что можно понимать как угодно.

Чан все же закурил: впервые за последние четыре года. Генерал с некоторым удивлением наблюдал, как подчиненный неловко пользовался спичками со стола и также неумело, забыто затягивался.

— Неужели и вправду так тяжело, что легче закурить?

— В голове такой разброс, что требуется эфемерное занятие, чтобы как-то сосредоточиться.

— Могу понять, если толково объясните. Полковник кивнул.

— Сам агент, конечно, не сверх что-то, но уровень его интеллектуального развития не стыкуется с нашими профессиональными действиями. Случай непривычный. Возраст, образование, психология и, главное, воспитание его, как монаха, с целями, определяемыми только его наставниками. Это все не дало нам заметных выгод в действиях против него. В данном случае и монахи сами очень озлобленно выступили. Центральный курс властей не имеет поддержки в народе, не пользуется популярностью. Монахи живут сами по себе. Они покорно перенесли шестьдесят шестой год. Но обстановка меняется. Во всем чувствуется оппозиция. Вот и они действенно, смело выступили против нас. Кто указал агенту путь следования по воде вдоль материка? Сопоставляя все имеющиеся факты, напрашивается мысль, что они твердо предвидели подобный оборот событий. А теперь, если иметь в виду, что перед нами не просто схимники, а один из кланов тайных обществ, то неудивительно, что мы не с теми картами пошли против них. Мы исходили из самых простых побуждении воспитанника, он же со своими опекунами — из самых опасных.

Еще тогда, четыре года назад, в спешке, в предвкушении удобного кусочка и выгоды запланированного, мы не отнеслись со всей серьезностью и понятием к юноше-монаху. Само собой разумелось, что молодой просто обязан выполнять все пункты инструкций без колебаний. Но то, что над ним в высшей степени довлеет авторитет старейший, то, что он далек от полного повиновения, то, что это вольный разум со своими понятиями и идеалами, — это мы всерьез никак не приняли. Оное оказалось решающим в борьбе за воспитанника. За прошедшие годы его интеллект поднялся выше наших суждений о нем. Считали, что за стенами монастыря он стушуется, повернется к нам, но этого не произошло. Более того, он стал независим вообще. В Южной Корее отучили его выглядеть полным профаном, но дальше этого дело не пошло. Плодами вот этой нашей ограниченности, в известных рамках, мы довольствуемся в настоявшее время.