— Вовсе нет, товарищ начальник.

Шеф поморщился. Ну, Чан. Такой тон. Что доржит его так уверенно на плаву? Совсем не выглядит побежденным.

Глядя на него, генерал успокаивался. Исчезало раздражение.

— Наверное, у тебя опять есть что-то такое?

— Есть, и очень неплохое.

— Ну-у. И за Виня есть что сказать?

— И за него тоже. Этот бездарь спровоцировал проповедников. То был единственный ответ с их стороны.

— Вы им продолжаете симпатизировать.

— Как сказать. Для меня важно, что монахи в любом случае наши, не американского подданство.

— Хитер, что и ценю в тебе. Сумеешь убедить некоторых сомневающихся.

— Думаю, просто не стоит лишний раз напоминать им. Сейчас никто никуда не торопится. Все, кто благоразумен, опустились в кресло, выжидают.

Генерал снова, в который раз, пристально уставился на подчиненного. Ему сейчас яснее подумалось, что его офицер не столько занимается своими прямыми обязанностями, сколько изучением внутриполитический обстановки в стране.

Легонько заиграл пальцами барабанный марш по столу.

Хотелось как-то растормошить Чана, опешить чем-нибудь, чтобы ему пришлось крепко думать.

— Ну, а если кто упорствовать будет, начнет требовать подробных разъяснений, превентивных мер?

— Не думаю. Но если такое и случится, то на этом и кончится его необдуманное топтанье на земле.

— Как же это?

— Не знаю. Они нередко мстят с помощью ядовитыми тварей.

— Это нехорошо, — не нашелся сказать что-то более резкое генерал.

— Ясно, понимаю, — с той же наивностью поддержал Чан. — Но они не медлят, если им кто-то серьезно угрожает. Свидетелями последних событий вы также являетесь.