— Успокойтесь, — продолжал голосом могильщика греметь Ван. — Гордитесь, что падете от рук моих. Пусть это будет для вас последним утешением. Попробуйте сгинуть достойно в бою на глазах учеников.

Один не выдержал, с истошным воплем бросился на монаха. Молнией сверкнул клинок в воздухе, звякнул о предплечье Вана. Следующим мгновением Чемпион в резком выпаде проткнул наставнику грудь в области сердца пальцами. Удушливый хрип. Темная кровь. Тело подкосилось в коленях, шумно pyxнуло, противно щелкнуло черепом о пол.

— Иа-а-а!! — закричали остальные.

Махая перед собой оружием, отчаянно двинулись к Вану. Но только приблизились на расстояние длины сабель, бесцельно трясли клинками, не решаясь подступиться ближе.

Чемпион стоял, как заговоренный, и ловко менял положение выдвинутой правой кисти, которую стремились поразить смертельным оружием профи из кемпо. Пальцы умело лавировали в пространстве, оставляя свистящий звук жала в стороне.

— Яа-аа-оо-уу!! — неожиданно взвыл на высочайшей ноте монах.

Отпрянули.

Но тот, на кого был направлен крик, подогнулся в коленях, марионеточно покачался и упал. Руки, ноги конвульсивно подергивались.

— Ха-ха-xa! — раскатисто прорычал Ван. — Потрясатели! Баб и детей вы потрясатели. Приспешники Иуды.

С завидной для своего возраста резвостью Чемпион сблизился с ближайшим противником. Тот остервенело закрутил нунчаками, но они гибло завязали в руках мастера. Следующим мгновением он выдернул их из рук и тем же маховым движением с двух сторон припечатал деревяшки к вибрирующим вискам соперника.

Двое оставшихся бросились бежать, но в дверях стоял Рус. Неуловимые движения рук, опережающие приемы опрокинули на пол беглецов.

— Сорванцы, — также начальственно гремел Ван. — Вам преподносится случай искупить свою вину изгнанием этих мерзких душ из таких же нечистоплотных тел. Кабы они не смрадили более своими нечистотами свет, в котором мы живем. Смерть им собачья. — И он грозно показал на ползающих.

Как сброшенные с места, вскочили пацаны, с гиканьем понеслись на бывших наставников. Палки заработали, как цепы на току. Ни крика, ни стона. Только хруст. Брызги крови по сторонам.

Великий город притих.

Темно-серые фигуры монахов проворно соскакивали с машин и на перекрестках дерзко остнавливали движение. Автомобили, повинуясь властным жестам, но более тому оружию, что недвусмысленно поблескивало в их руках, жались к стенам, тормозили. Образовывались пробки. Но удивленные и ошарашенные водители не сопротивлялись. Даже полицейские молча выполняли повеления суровых людей с автоматами.