Профессор сделал слабый жест рукой.

– Пожалуйста, садись.

Егор покосился на Жанну, но она вдруг молча вышла из комнаты и закрыла дверь.

Он понял, что ему предстоит серьезный разговор.

Опустившись в кресло напротив профессора, Горин выжидательно уставился на него. Тот не спешил, набираясь сил перед тем, как заговорить.

– Скажи, Егор, – медленно спросил он, – что ты помнишь из своего детства?

– Вы хотите спросить, помню ли я ваши эксперименты? – криво усмехнувшись, уточнил бывший подопечный профессора.

– Да, я хотел спросить именно об этом, – подтвердил старик, строго глядя на него.

Егор пожал плечами.

– До недавнего времени ничего не помнил. Хотя и сейчас я мало что могу сказать. Коридор, стены… Ваш взгляд! Да, ваш взгляд, пожалуй, это самое сильное мое воспоминание. И серебристый ободок.

– И это все?

– Все.

Егор осторожно взглянул на профессора.

– Мне сказали, что мою память корректировали.

– Да, – вздохнул Никитин. – Эти идиоты заставили меня проделать очистку памяти. Я говорил им, что дети могут погибнуть. Но они настояли. Ты был самый способный из всех, и тебе досталось больше других. Ты едва не умер. Тебя уже посчитали мертвым, и только чудом удалось вернуть тебя к жизни. Прости меня за это, Егор. Прости.

Профессор закрыл глаза и обессиленно замолчал.

Егор не решался прервать его молчание. С улицы не доносилось ни звука, старик казался умершим, и Егору показалось, что он сидит у саркофага с мумией.

Но вот профессор шевельнулся.

– Теперь спрашивай, – сказал он.

Егор так и подался вперед.