Тишину нарушил Паттерсон:

— Ну, так что — заставим ее раздеться или как?

— Да уж придется.

— Хорошо. Я ее раздену.

Стречи поспешила воскликнуть:

— Нет!

Ей претила мысль, что ее будет раздевать этот гоблин. Стоит ему коснуться ее… и совершенно ясно, что произойдет дальше. Она не должна позволить ему этого.

— Хорошо. Я сама.

Интересно сможет ли она раздеться… непривлекательно? Точно она в мотеле — в одиночестве? Ничего сексапильного — просто снять с себя одежду и сложить на полу. Так, как она это делает каждый вечер перед тем, как лечь спать? Даже некрасиво — вроде как когда колготки подтягиваешь. Может, они даже разрешат ей остаться в нижнем белье. А может, и нет.

Она услышала голос Паттерсона:

— Хорошо, сама так сама. По мне, так даже лучше.

А по голосу не скажешь.

Голос Фрэнки ничего не выражал:

— Раздевайся.

Ему не нравилось происходящее — она это понимала. Когда он сказал, что она нравилась ему, — он не лгал. Не то что это его остановило бы — отнюдь. Но вот унижать ее он вовсе не хотел. Чего ему действительно бы хотелось — и она это знала, — чтобы она сейчас рассказала ему, где Клайв, а после они вместе пропустили бы по стаканчику и разошлись с миром.

Пытаясь сохранить бесстрастное лицо, она сняла теплый жакет. Быстро сложила его и положила на пол. Выпрямилась, помедлила, затем начала расстегивать пуговки на манжетах блузки. Она не должна возбуждать этих мужчин. На секунду воцарилась тишина, потом подал голос Паттерсон — он рассмеялся и принялся насвистывать первую строчку из «Стриптиза». Потом он снова рассмеялся. Происходящее ему явно нравилось.

Фрэнки оборвал его:

— Заткнись, а?

И был прав. В те несколько секунд, когда Паттерсон молчал, царила напряженная атмосфера. Паттерсон нарушил заклятье. Никогда не стоит пренебрегать магической силой тишины. Пока он молчал, все внимание было приковано к Стречи. И ее телу.