— Да.

— Я не больно верю, хотя это звучит здорово. Но что, если ночью труба прорвется? — Кайхуэй покачала головой. — Лучше пригнать воду на площадь и оставить ее там, где она не причинит никому вреда. Пойдем. Осталось уже немного, тут недалеко.

Когда они дошли по тропе до первых домов, Джинни увидела, что их уже ожидает толпа встречающих. Всего лишь кучка женщин, детей и шелудивых собак… Конечно, сейчас полдень, и все мужчины на полях, в деревне остались одни женщины. Около тридцати человек образовали живой заслон, преграждавший вход в деревню. Они не улыбались и не уступали незнакомцам место для прохода. Кайхуэй пошла прямо сквозь них. Остальные после секундного замешательства последовали за ней в образовавшийся просвет. Казалось, что даже Цю слегка испуган, однако он знал, что он важный чиновник, и что за любой вред, причиненный ему, виновным предстоит нести ответ, но это будет только потом, и то неизвестно, когда еще потом.

— Здесь воняет, — простонал Мэт. — Чем это?

— Человеческими экскрементами, — ответила Джинни. — От земли живут восемьсот миллионов китайцев. Удобрений не хватает, поэтому они используют то, что у них есть.

— Ты хочешь сказать, что они используют… дерьмо.

— Да. И, пожалуйста, не употребляй это слово.

— Боже мой! Господи Боже мой!..

— Через некоторое время ты привыкнешь.

— Я не останусь здесь так надолго, чтобы привыкнуть к этому.

— Когда же ты опомнишься? Отсюда некуда идти!

— А люди тут!.. Посмотри вон на ту. Спорю, что она не мыла волосы как минимум месяц.

Джинни вздохнула. Она устала, но она знала, что если сын выведет ее из душевного равновесия, то она не скоро сумеет восстановить его.

— В деревне люди не моют волосы, Мэт, — очень медленно произнесла она. — Только когда купаются в реке.

— Что, вообще не моют?

— Именно так. Потому что, понимаешь ли, им просто нечем их мыть здесь. И, пожалуйста, поосторожнее в высказываниях и поступках. Я знаю этих людей. — Она умолкла, но потом все же договорила. — Я сама одна из них.

Они вышли на площадь. Впервые за долгую дорогу Диана оторвала взгляд от тропы перед собой и подняла голову, чтобы осмотреться вокруг. Она устала, у нее было тяжело на душе, но она еще сохранила достаточно сил, чтобы выглядеть достойно в глазах окружающих. Она знала, что ни один иностранец еще никогда не бывала в этой деревне. И, где-то глубоко внутри нее, та часть ее существа, которой было десять тысяч лет, начала подавать признаки жизни. Ибо это была ее деревня.

Кайхуэй подошла к одному из глинобитных домов, сняла с крюка на стене ведро, перевернула его вверх дном и взобралась на импровизированную трибуну. Деревенские женщины обступили ее молчаливым кружком.