— Слишком много лет прошло.

— Да. Трудно начать все сначала.

Они не сделали попытки прикоснуться друг к другу.

— Как надолго ты останешься здесь, Линьхуа?

Джинни вздрогнула, услышав свое прежнее китайское имя, и не сразу ответила. Она повернулась к Цю, и лицо ее внезапно исказилось от ненависти и страха.

— Спроси его!

— Не стоит спрашивать его. В ответ будет только ложь. Ложь и огорчение. И от него, и от его семьи.

— Его семьи?

— Да. Они тоже приехали сюда. Отец, мать и ребенок. Мальчик. Мальчик неплохой. — Кайхуэй повысила голос, чтобы Цю слышал ее. — Но отец и мать совсем не так уж хороши, они нуждаются в перевоспитании. Раз нет больше школы «Седьмого мая»,[26] так давайте пошлем их в Чаян. — Она понизила голос и сказала обычным тоном. — Твои дети тоже приехали?

— Да.

— А твой муж?

Джинни вытерла слезу, выкатившуюся из уголка глаза.

— Он не приехал.

Кайхуэй увидела, что ее сестре больно говорить о своем муже, и флегматично кивнула, словно ожидала именно такого ответа.

— Где мои племянница и племянник?

Джинни сделала усилие над собой и повернулась. Дети уже вышли из машины и стояли теперь чуть поодаль. Она взглянула на них, и сердце ее пронзила жалость, которую она не смела выказать. На их лицах все еще лежала печать ужаса от событий, произошедших за последние двадцать четыре часа. Путешествие было изнуряющим. Действие наркотиков прошло, и они проснулись, когда их вывозили из Чэнду, столицы провинции Сычуань. Все трое чувствовали себя очень скверно. Им дали немного воды, но есть не давали. Джинни понимала, что с ними произошло, и принимала это как данность. Но дети все еще не понимали этого и не были готовы смириться.

— Вот они. — Джинни собрала немногие оставшиеся у нее силы и заговорила с детьми по-английски.

— Это ваша тетя, моя сестра Кайхуэй. Она говорит только по-китайски.

Дети молчали. Джинни даже не была уверена, что они слышат ее. Они смотрели на Кайхуэй, словно на инопланетянку. Джинни вздохнула и снова повернулась к сестре.

— Они не говорят по-китайски.