— Запомни, я предсказываю! Напрасно Бэр ваш ставит себя под удар. Что делать, если меня никто не слушает. Хорошо хоть тебя на этом выступлении не будет.

— Как это не будет? Мирей сказала, что я должен сидеть в зале и создавать публику.

— Ох, Вика, лучше бы ты где-нибудь в другом месте посидел. Хотя, зная твою пунктуальность, есть надежда — опоздаешь. Кстати, докладываю, дом твоей Мирей освидетельствовали.

— Ты, что ли, ездил?

— Ортанс там побывала. Тишь да гладь. В квартиру непосредственно не попала, но ей хватило разговора с привратником. Представилась: от коллегии адвокатов. Портье пошел, проверил, в квартире мирно. Как и вчера и позавчера, когда он заходил поливать цветы. Теперь по поводу переговоров с болгарами. Она говорит, что права на документы принадлежат тебе. Дед явно отправлял те документы твоей матери, а ты наследник. Это чистое дело. Кто присвоил и держит документы, он их держит незаконно. Эта дама, Ортанс, не исключаю, скоро прибудет к вам во Франкфурт. По своим делам собиралась. Договорись с болгарами о встрече в пятницу. Она сказала, с тобой пойдет. Посуфлирует в беседе с продавцами документов. Она думает, сумеет получить для тебя бумаги.

Это здорово, что Ульрихова адвокатша так активно помогает. Конечно, до пятницы еще дожить. Но задумываться опять-таки некогда. Ждут уже коллеги из гуверовского архива. Так что им говорить об Оболенском?

Завтрак, столик. Украинки, что позавчера переговаривались над яичницами, на этот раз в дальней части зала. А у входа уже сидят толстый и тонкий переговорщики-гуверовцы.

Как же они удивлены, когда Виктор выпаливает, что, не исключено, предстоит все-таки объявить аукцион. Это может решить только Бэр.

— Как? Разве не договорились о прямом приобретении прав на архив Оболенского? Что случилось? Мы можем оказаться в затруднении. Поднять бюджетный потолок… Наша администрация может воспринять это с неудовольствием… О’кей, оставим до завтра. Обсудим ситуацию после приезда профессора Бэра.

Пришлось Виктору сказать им: подождем.

Пришлось насторожить стенфордцев, сильно портя отношения.

А самого-то просто корежит, как вспоминает про Хомнюка.

Вдобавок язык обметан, сопли льются. Гуверовцы сидят в промокшей одежде. Ливень за окном… Сейчас и мне под ливень лезть. Намотаю в три слоя шарф. Эх, если бы Хомнюка послать к чертовой бабушке! Да невозможно! Заглянул в бумажку в кармане — оферта вдвое больше, нежели договорено со Стенфордом. Не имею права Хомнюка посылать, Бэру не показав. Хотя, пусть и дважды замечательный гонорар, Хомнюк ведь требует досрочно рассекретить для публикации? А эта просьба невыполнима? Минуточку… Да так уж невыполнима ли? Нет, пусть решает Бэр. Может, Бэр скажет: мы обязаны показать клиентам. Если клиенты решат… Это уже не в нашей компетенции. А клиенты вполне могут решить. Копия копии, ничего невозможного в принципе не вижу.