Это был жаркий летний день на острове Амагер. Тот же пляж, но только залитый солнцем и так непохожий на то холодное унылое место, где они расстались с Йенсом.

А вот и Йенс. Молодой, чисто выбритый, счастливый и здоровый. Весело улыбается в объектив и говорит: «Вода чудесная. Пойдем! Пойдем же, Луиза, окунись… Ну что, слабо?»

Она моргнула. Камера тогда стояла на штативе, теперь он тоже валялся в кладовке. Йенс любил так снимать, говорил, получается естественнее.

Смазанное изображение выравнивается, и она видит на песке черную тень от штатива, похожую на огромное насекомое.

В кадре появляется она сама — беременная, в ярком цветастом купальнике, который выбирал Йенс. Со смехом машет руками: «Не надо, не снимай меня. Я слишком толстая и некрасивая».

Какой молодой она тогда была. Жизнь впереди казалась безоблачной и счастливой.

Из-за камеры к ней подходит Йенс, шутливо грозит ей пальцем.

«Не говорите глупостей, юная леди, — произносит он своим строгим сержантским голосом. — Вы прекрасны, Луиза Рабен».

Она смеется и поет: «Вы так прекрасны…»[4]

Он целует ее. Она целует его. Гладит руками его лицо, запускает пальцы в светлые волосы.

Чувствуя медленно ползущие по щекам слезы, Луиза смотрела в экран.

Потом она отвернулась к коробке с письмами. Сколько же их. Неожиданно она поняла, что может вспомнить каждое нежное слово из этих выученных наизусть строк, которые он писал ей каждую неделю, как бы далеко ни забрасывала его военная судьба и в какие бы переделки он ни попадал.

Сзади послышался какой-то звук. Она быстро вытерла лицо рукавом. В комнату вошел Кристиан Согард, держа в руках банку с краской. Она сама попросила его об этом. Согард был в походной форме, уверенный, как всегда. Настоящий офицер. Совсем не такой, как Йенс. Никогда таким не будет.

— Простите, что опоздал. Весь день пришлось проторчать в полиции. Кретины.

Она вытерла слезы, но тут же набежали новые. Их слишком много, чтобы скрыть.

— Ладно, — негромко произнес Согард. — Сейчас неудачное время, как я вижу. Зайду попозже.

— Нет. Останьтесь.

Она нажала на паузу, счастливые Луиза и Йенс застыли в объятиях друг друга, но изображение тотчас исказили кривые полосы, словно и сама их любовь больше не была такой чистой и крепкой, как раньше.

Согард на мгновение задержал взгляд на экране и сразу отвернулся. Луиза отключила провода, вынула кассету. Положила ее в коробку с письмами, выключила телевизор. Потом поставила коробку на пол и оттолкнула ее ногой в сторону.

— Йонас дома? — спросил Согард.