Публика довольно потирала ладони. Русский выглядел сломленным.

В наушниках тихо прозвучал шепот Симоны:

— Я здесь, мой хороший… Мы снова вместе против них. Дэ два — дэ четыре…

Женевьева сидела в зрительном зале, внимательно наблюдая за лицом Виктора. Она недоуменно приподняла брови, увидев, как повеселел русский во время своего движения пешки на поле d4, словно он изобрел этим давно известным ходом нечто такое, неподвластное уму других людей.

Лицо Одинцова преобразилось, он выпрямил спину, и привычным движением правой ладони пригладил непокорные пряди светлых волос. Женевьева готова была поклясться, что его глаза в эту секунду засветились любовью.

Леконт был разгромлен в тридцать восемь ходов. Его очередная кавалерийская атака была остановлена с небывалой легкостью — русский играл необычно быстро и имел запас времени полтора часа.

Когда соперники обменивались бланками партий, а зал гудел раздраженным ульем, Женевьева подошла вплотную к сцене.

И встретилась глазами с Виктором.

«Да…неужели так?? Точно!.. это она… наверное она! Как же я раньше не догадался! Она — мстит!»

Француженка молча смотрела на желанного мужчину, пытаясь прочесть в его глазах хоть малейший намек на взаимность, небольшую искорку радости от того, что видит ее…

Однако выражение глаз Одинцова становилось все более жестким.

«Он догадывается! Ну, погоди, это для тебя еще не последний сюрприз!» Незримая дуэль взглядов мгновенно прервалась: Женевьева резко повернулась и пошла к выходу из зрительного зала.

…Пальцы Виктора нежно гладили тело девушки. Казалось бы — он знал любой изгиб ее кожи, каждый квадратный сантиметр, каждую складочку, каждое родимое пятнышко.

Но нет.

Он открывал для себя все новое и новое. И теперь будто бы заново, после разлуки, показавшейся вечностью, он смотрел другими глазами на любимую.

— Говори, говори еще… — шептали припухшие губы Симоны, — я улетаю в блаженство, когда слышу такие слова.

И он придумывал новые нежности, ласково называл её смешными прозвищами, говорил о том, как безумно счастлив, что нашел её в этом огромном мире.

Она замирала от восторга. Она была на седьмом небе. Она готова была кричать на весь мир о любви.