Девушка пригубила «дайкири» и изучающе взглянула на него. Насмешка исчезла из ее холодных зеленых глаз. Некоторое время она хмурилась, но потом снова улыбнулась со свойственной ей мягкостью и дружелюбием.

— Предупреждаю, это будет достаточно неприятно.

— Принято, — пообещал он. — Я хочу получше вас узнать, чтобы вы мне больше нравились.

— Надеюсь, — Эйприл улыбнулась. — Пожалуйста.

На ее подвижном лице промелькнуло выражение отвращения.

— Мои родители не ладили, в этом вся беда. — Голос у нее стал напряженным и неровным. — Мой отец… нет смысла ворошить неприятные подробности. Когда мне было девять лет, мать увезла меня в Калифорнию. Остальные дети остались с отцом. Вот вам дешевая и неприглядная правда, которую я хотела спрятать под моим узорным покровом.

Эйприл Белл залпом выпила рюмку.

— Моя мать не получала алиментов, — сдавленно продолжала девушка. — Она даже снова взяла свою девичью фамилию. Она работала, чтобы содержать меня. Официанткой в придорожном ресторане, продавщицей, стенографисткой. Снималась в массовке. Потом ей удалось получить несколько маленьких ролей, но все это на ней тяжело сказывалось. Мама жила для меня и пыталась научить меня вести игру похитрее.

О мужчинах она была невысокого мнения, боюсь, не без причин. Она хотела, чтобы я научилась постоять за себя. Мама приучала меня к… она называла меня волчицей. — В нервной улыбке блеснули ее прекрасные зубы. — И вот я перед вами, Барби. Мать находила деньги мне на школу. И еще ухитрялась платить страховку. Когда она умерла, я получила несколько тысяч долларов. У меня они уже разошлись, если я, конечно, правильно усвоила ее уроки…

Вместо улыбки у нее вышла гримаска.

Вот такая картина, Барби. Я — безжалостный хищник. — Она резко отодвинула пустую рюмку нервическим движением, словно пытаясь защититься. — Как я вам теперь нравлюсь?

Барби неуютно поежился под пронизывающим взглядом ее восточных глаз. К его облегчению, подошел официант. Барби заказал еще два «дайкири».

Понизив голос, в котором еще звучала горькая — может быть, над собой — насмешка, Эйприл Белл спросила:

— После того, как вы узнали грубую правду, которую я так старательно скрывала, вы меня меньше боитесь?

Барби попытался улыбнуться.

— Для хищника, — сказал он по возможности более непринужденно, — вы прекрасно экипированы. Хотелось бы, чтобы и у нас в «Стар» репортерам так же хорошо жилось, — Потом он заговорил серьезно. — Я боюсь кое-чего другого.

Вилл пристально взглянул на нее. Потому что почувствовал, как ее прекрасное белое тело напряглось. Зеленые глаза настороженно сузились. Даже ее нежный запах источал тревогу. Как будто она действительно была опасной хищницей, готовящейся к безжалостному прыжку из-за маленького черного столика. Ее поспешная улыбка не развеяла этого впечатления.