— Я ничего не знаю, — поспешно заговорил Барби. — Это какой-то кошмар, я слишком многого не могу понять, не верю. Я… — он моргнул и закашлялся. — Я не хотел вас обидеть. Пожалуйста, Эйприл, поверьте. Вы мне нравитесь, очень. Но… вы же знаете, как умер Мондрик.

Эйприл Белл бессильно опустила мокрые ресницы. Она достала из зеленой сумочки, гармонирующей с платьем и тоже оттеняющей зеленые глаза, носовой платок, вытерла слезы и деловито припудрилась. Взяв рюмку, отпила из нее, и Барби заметил, что ее длинные тонкие пальцы дрожат. Потом девушка подняла серьезные глаза.

— Я же ведьма, Барби.

Барби привстал, потом сел и нервно осушил рюмку. Не веря своим глазам, вытаращился на ее печальное открытое лицо и отчаянно затряс головой. Он задыхался, открыл было рот и снова закрыл. Наконец, он сумел заговорить.

— Какого черта вы имеет в виду?

— Именно то, что я сказала, — печально ответила девушка. — Я вам не говорила, почему поссорились мои родители — я не могла. Я была колдовским ребенком, и мой отец узнал. Мать всегда это знала, и она защищала меня — иначе бы он меня убил. Поэтому он нас и прогнал.

Глава 5 ПОД ПОКРОВОМ

Глава 5

ПОД ПОКРОВОМ

Эйприл Белл наклонилась через восьмиугольный столик, приблизив сквозь густой пьянящий дым к Барби белое страстное лицо. Ее хрипловатый голос звучал глухо, а глаза с болезненным напряжением следили за выражением лица собеседника, словно она оценивала, какой эффект произвели ее слова.

Барби почувствовал странную пустоту внутри, как бывает после большого глотка виски. Но эту пустоту должно было заполнить тепло. Он кашлянул, перевел дыхание и настойчиво закивал. Репортер не решался говорить — не хотелось показывать недоверие к сделанному девушкой признанию, но и поверить в него ему пока еще было сложно.

На ее белом озабоченном лице появилась слабая неуверенная улыбка.

— Видите ли, — медленно сказала она, — моя мать была второй женой отца. По возрасту годилась ему в дочери. Я знаю, что она его никогда не любила. Я никогда не могла понять, почему она вышла за него замуж. Скандальный грубиян, и денег у него никогда не было. Сама она явно поступала не по тем правилам, я которых воспитывала меня.

Барби потянулся за сигаретой. Он не хотел прерывать девушку, побоялся, что если она поймет, какой мучительный интерес испытывает он к ее словам, то замолчит. Ему надо было куда-то деть руки. Когда Барби протянул ей потертый портсигар, она только отрицательно качнула головой и медленно, хрипло продолжала:

— Но мать любила другого, она никогда мне не говорила его имени. Может быть, из-за него она так неудачно вышла замуж, потому что не доверяла мужчинам. Отец и не старался, чтобы она его полюбила. Наверное, слышал о том, другом. Я знаю, он подозревал, что я не его дочь.