Свободен…

Его не стесняло теперь это медлительное, неуклюжее, бесчувственное двуногое тело. Старое человеческое подобие казалось теперь чужим и чудовищным. Четыре ловкие ноги куда лучше, чем две, и чувства теперь освобождены, словно с него сняли пелену!

Свободный, быстрый и сильный!

— Я здесь, Барби, — звала белая самка над спящим городом. — Беги к университету — и торопись!

Он услышал ее и кинулся к университету, но под властью внезапного импульса повернул на юг, к Коммершл-стрит, к железной дороге и открытому полю. Хотелось бежать от химического дыма фабрик, расползавшегося над городом, душного и невыносимого. Надо было испытать свою новую сущность, раскрыть свои силы и определить их границы, прежде чем встречаться с белой волчицей.

Проскакав мимо складов, он остановился, чтобы вдохнуть богатый букет кофе и пряностей, распространяющийся от оптового бакалейного магазина. Заметив на углу сонного полицейского, он сжался и метнулся с освещенной улицы в ближайшую аллею. Усталый служака не преминет развлечься, испытав свой пистолет на выскочившем прямо на него сером волке.

Однако офицер только зевнул, глядя прямо на него, бросил на мостовую вонючий окурок и побрел дальше в свой привычный обход, подергал дверь склада. Барби забежал вперед него, чтобы удостовериться в своей догадке. Но полицейский не замечал его. И Барби помчался по богатой запахами улице, слишком счастливый, чтобы разбираться, почему.

Он пересек железнодорожные пути вслед за смердящим паровозом и, чтобы не дышать больше зловонным дымом горящего угля и металла, поскакал по шоссе на запад. С тяжелого асфальта он кинулся в придорожную канаву, и ноги ощутили влажный холодок земли.

— Барби! Почему ты не идешь?

Он слышал крик белой волчицы, но еще не был готов к встрече с ней. Холодная осенняя ночь освежала его. Дыхание ветра уносило все резкие запахи дороги и окутывало его восхитительными ароматами леса и фермы.

Он купался в прохладе мокрых сорняков и прелых листьев. Даже холодные капли росы, обрызгавшие его серый мех, были прекрасны. Вдали от скрежета и клацанья паровоза он слышал шорох полевых мышей, мокрой лапой поймал сверчка.

Эйприл звала, но он пока не обращал внимания.

Его переполняли ликованье, чистая звенящая радость, которой он раньше не знал. Подняв морду к заходящему полумесяцу, он издал низкий громкий восторженный клич. Где-то вдалеке, за деревьями, испуганно затявкала собака. Он принюхался и уловил тошнотворный запах этого векового врага, слабый, но все равно отвратительный. Он оскалился. Теперь он им покажет, как лаять на него.