— Это собачка Пат, — сказал он. — Она назвала ее Джимини Крикет.

Волчица оскалилась.

— Завтра она назовет ее трупом.

— Нет, — закричал Барби. — Только не Джимини. Пат этого не переживет.

С шумом распахнулась задняя дверь. Белый пушистый комочек выкатился во двор, яростно тявкая. Волчица испуганно отскочила. Собачонка прыгнула на Барби. Он пытался отбросить ее, но сердитые маленькие зубки впились ему в переднюю лапу. Боль пробудила в нем дремавший кровожадный инстинкт и затмила сочувствие к малышке Пат.

Он выгнул спину и скачком обрушился на пушистую зверушку, сжал в зубах и трепал, пока слабое тявканье не оборвалось. Потом швырнул ее на кучу песка и стал слизывать с клыков мерзкую собачью шерсть.

Белая волчица дрожала.

— Я не знала про собаку, — испуганно прошептала она. — Норы с ребенком не было, когда я вечером заглядывала сюда, чтобы узнать, что замышляет Квейн. Наверное, они брали ее с собой, — по ее гибкому телу пробежала дрожь. — Я не терплю собак. Это они помогли людям победить нас тогда.

Она двинулась к задней двери.

— Надо спешить, ночь уже проходит.

Барби старался не думать о том, что малышка Пат будет плакать.

— А дневной свет, — встревоженно спросил он, — что, опасен?

Белая волчица резко обернулась.

— Я забыла предупредить тебя, — быстро зашептала она. — Никогда нельзя пытаться измениться днем или давать рассвету застать тебя в таком виде. Любой сильный свет может причинить боль, даже ранить, когда ты в таком состоянии. А солнечные лучи смертельны.

— Почему? Как может свет повредить?

— Я сама долго удивлялась. Однажды у меня был разговор об этом с одним из наших, он известный физик. У него на этот счет есть стройная теория. Но сейчас нам лучше заняться этим ящиком.

Ее ловкая тонкая лапа открыла предохранительную сетку, и Барби повел ее от двери в горячую духоту дома. Тяжелый воздух был заполнен кухонными испарениями, резким запахом антисептика, которым Нора чистила ванну, теплым духом человеческих тел, но все это было еще ничего в сравнении с отвратительным тошнотворным смрадом собаки, которую он убил.

В узком зале перса кухней они остановились и прислушались. Мягко тикали часы. Внезапно у них за спиной загудел холодильник, оба вздрогнули. Несмотря на его дребезжание, Барби услышал из спальни сильное ровное дыхание Сама и тихое, медленное — Норы. Пат повернулась на своей кроватке в детской и пропищала сквозь сои:

— Иди ко мне, Джимини!

Волчица, оскалясь, кинулась было к ее комнате, но Пат не проснулась. Барби ринулся к ним, испугавшись за малышку. Самка обернулась, улыбнувшись белыми клыками.