И, словно угадав его мысли, Мириам произнесла:

— Я не хочу быть твоей жертвой, твоим кошмаром, твоим пугающим призраком. Я хочу быть твоей помощницей.

Хоснер подтянул ноги и опустил голову на колени. В такой позе он не сидел с детских лет. Он почувствовал, что теряет самообладание.

— Уходи.

— Не так-то это легко, Иаков.

Хоснер вскинул голову.

— Да, это нелегко. — Сквозь темноту он вгляделся в Мириам.

«Он выглядит таким потерянным, — подумала она. — Таким одиноким».

— Чего ты хотел от меня?

Он покачал головой и ответил дрогнувшим голосом:

— Не знаю.

— Ты хотел сказать мне, что любишь меня?

— Я трясусь, как школьник на первом свидании, даже голос звучит выше на целую октаву.

Мириам протянула руку и погладила его по волосам.

Взяв ее руку, Хоснер поднес ее к своим губам.

Ему хотелось поцеловать ее, приласкать, но вместо этого он просто обнял ее и крепко прижал к себе. Потом Хоснер тихонько отстранил Мириам и опустился на одно колено. Сунув руку в карман рубашки, он что-то вытащил оттуда и протянул Мириам. Это была серебряная звезда Давида, сделанная из отдельных треугольников, соединенных между собой заклепками. Некоторые заклепки отлетели, и треугольники шатались. Хоснер постарался, чтобы его голос прозвучал как можно беспечнее.

— Я купил это во время своей последней поездки в Нью-Йорк. В магазине «Тиффани». Возьми от меня на память и почини ее. Хорошо?

Он отдал ей звезду Давида. Мириам рассмеялась, и в этом смехе прозвучала неподдельная радость.

— Это твой первый подарок мне, Иаков… а ты пытаешься сделать вид, что это вовсе и не подарок. Спасибо, любовь моя, спасибо.

Внезапно ее лицо стало очень серьезным. Она опустилась на колени на дно траншеи и внимательно посмотрела на серебряную звезду, лежавшую на ее ладони.