— Куда он пошел? К воротам Иштар?
— Нет. Только вниз, к внешней городской стене. Они пойдут этой дорогой.
— Почему ты так уверен?
— Все тактические проблемы имеют ограниченное число решений.
— Когда мы вернемся, я устрою тебя на работу в военную академию.
Хоснер прислонился спиной к стенке траншеи и закрыл глаза, продолжая курить.
— Когда мы будем разбираться с Бернштейн и Аронсон? До или после твоего
Хоснеру надоело терпеть подобные насмешки, он подался вперед и схватил Бурга за грудки.
— Не выводи меня, Исаак, а то плохо будет тебе, а не мне. Если дело дойдет до голосования, они проголосуют за любого негодяя, который вытащит их из этого безумия, а не за эрзац-негодяя вроде тебя и не за горлопана вроде Вейзмана. Так что не мешай мне. Я уйду с твоей дороги… и из твоей жизни… очень скоро.
Бург опустил голову, уставившись на мерцающий огонек трубки.
— Я не доверяю тебе, Иаков. Любой, кто считает, что победы и поражения тесно взаимосвязаны, является человеком, который при игре в «блэк-джек»[12] требует еще карту, хотя на руках у него и так уже двадцать очков. У себя в разведке мы так не играем. Мы останавливаемся на минимуме очков в обмен на минимум потерь. И никогда не пытаемся набирать больше, если это грозит большими потерями. Ты один из крупных азартных игроков, но тебе не следует рисковать жизнями других людей. Даже жизнью одного человека — Моше Каплана, храбреца…
— Ты просто чертов лицемер, Бург. В своей жизни ты проделывал штучки и похуже. И не притворяйся, что ты не рад тому, что я попросил Добкина отправиться за помощью. Ты знал, что эта затея почти наверняка обречена на провал, но это тебя, похоже, не очень огорчило.
— Это совсем другое дело. Добкин профессионал. А профессионалы знают, что такой момент однажды наступит в их жизни.
— Но от этого не легче ни ему, ни мне. Думаешь, я с радостью посылал их обоих?
— Этого я не говорил. И не ори так. Я лишь играю роль адвоката дьявола.
— Да не нужны мне ни дьяволы, ни их адвокаты. Я просто делаю то, что считаю необходимым. И уповаю на Господа, и надеюсь, что люди в Иерусалиме и Тель-Авиве забыли о своих планах и теориях, потому что если они не пожелают пойти на большой риск, когда выяснят, где мы, то мы обречены.
Бург посмотрел на склон и заговорил убежденным тоном:
— Что ж, лучше умереть, если наше освобождение станет причиной новой войны или отмены мирной конференции.